Кооператив «Пегас»

Ветер пришел с моря еще до рассвета. Не ласковый южный бриз, обещающий тепло, а злой, норд-остовый реза́к, насквозь пропитанный солью и гниющими водорослями. Он гнал по Цемесской бухте низкие, рваные тучи, похожие на грязную вату, и швырял их в гранитные бока Маркотхского хребта. Город, прижатый к воде, съежился, втянул в себя неоновые щупальца ночных огней и затих, словно ожидая удара.

Телефонный звонок вырвал майора Сурова из неглубокого, тревожного сна, который он по ошибке считал отдыхом. Он не вскочил, не дернулся. Просто открыл глаза в серой предрассветной мгле своей однокомнатной квартиры. Тело, приученное годами службы к мгновенной мобилизации, уже было готово, пока разум еще цеплялся за обрывки кошмаров. Трубка, холодная, как ствол оружия, пахла пылью и старым пластиком.

– Суров, – голос дежурного по прокуратуре был сонным и скучным, будто он сообщал не о смерти, а о прогнозе погоды. – Погранохрана нашла катер в дрейфе. Кооператив «Пегас». На борту, предварительно, четыре жмурика. Все наши. Ждем тебя в торговом порту, у пятнадцатого причала.

Короткие гудки. Суров положил трубку, не меняя положения. Четыре. Число ударило в виски тупым, ноющим толчком. Не один. Не два. Четыре. Это уже не бытовуха, не пьяная поножовщина. Это акция. Зачистка.

Он двигался по квартире как автомат, отработанными, экономными движениями. Быстрый душ, ледяная вода которого не бодрила, а лишь глубже загоняла внутренний холод. Дешевый растворимый кофе, обжигающий горло. Сигарета «Прима» без фильтра, выкуренная у открытой форточки. Дым смешивался с пронизывающим ветром, и на мгновение Сурову показалось, что он снова вдыхает стылый горный воздух, пахнущий порохом и страхом. Он заставил себя выдохнуть. Дыши. Ровно. Это не горы. Это море. Но разница была незначительной. И там, и здесь человек был чужим, лишним.

Старенькая «шестерка», пропахшая бензином и табаком, нехотя завелась, прокашлявшись сизым дымом. Порт встретил его скрипом кранов, похожих в утреннем полумраке на скелеты доисторических животных, и глухими ударами волн о бетон. У пятнадцатого причала уже толпились люди. Синий милицейский УАЗик с мигающим, но беззвучным маячком. Неприметная «Волга» экспертов-криминалистов. У самой воды стоял пограничный катер, а рядом с ним, переваливаясь на волнах, – виновник переполоха. Небольшой, некогда белый, а теперь обшарпанный и покрытый ржавыми потеками катер с гордым названием «Чайка» на борту. Рядом с названием была грубо намалевана эмблема – крылатый конь. «Пегас». Горькая ирония.

Навстречу Сурову шагнул капитан милиции Петренко, молодой, круглолицый парень, которого явно знобило в тонкой форменной куртке.

– Кирилл Андреич, здравия желаю. Нашли в шести милях от берега. Мотор заглох, болтался как… ну, вы поняли. Погранцы заметили.

– Что внутри? – спросил Суров, не глядя на него, впиваясь взглядом в «Чайку».

– Четверо. Мужчины. Всем в голову стреляли. И в грудь. Контрольные. Судя по всему, еще ночью их… отработали.

Слово «отработали» заставило что-то внутри Сурова сжаться в ледяной комок. Это был не милицейский жаргон. Это было оттуда. С войны. Так говорили про цели.

Пока пограничники крепили «Чайку» к причалу, Суров курил, глядя на воду. Вода была цвета свинца. Тяжелая, непроницаемая. Она хранила тайны лучше любого сейфа. Она принимала всё: мусор, трупы, надежды. И ничего не отдавала назад.