Семья убийц

Пятница, 6 мая, 10 часов 40 минут

Почки только-только распустились, листочки совсем еще маленькие, жалко жмутся один к другому и плачут – с нежной зеленой завитушки сползает слеза, нависая над мертвым лицом. С одной ветки капнуло, с другой – плачут березы над телом убитой девушки. Печально шелестит на ветру прошлогодняя трава, над головой покачиваются ажурные ветви папоротника – будто траурная гирлянда.

Родион Кауров смотрел на труп глазами профессионала, он следователь, убийство для него – рутинное дело, и все равно ему не по себе. Он еще не осматривал как следует тело, но уже насчитал четыре колото-резаные раны в районе правого подреберья. Били ножом или чем-то подобным, снизу-спереди под нижнее ребро. Били в печень, со знанием дела, возможно, провернув нож во время нанесения последнего удара. Крови много, она вытекала из ран, через рот. Глаза открыты, на лице гримаса ужаса.

Смерть, вероятно, наступила быстро, от быстрой кровопотери – трупные пятна на лице выражены слабо, бледные, на ногах их и вовсе не видно, хотя мышечное окоченение уже наступило. Заметен только прижизненный синяк на внешней стороне бедра чуть выше колена. И кровь. Умирая, девушка шарила руками в тщетных поисках спасательного круга, размазала кровь по лицу, испачкала воротник светлой своей курточки, пальцами провела и по ногам. Куртка легкая, болоньевая, застегнута на молнию снизу доверху. Юбка шерстяная, серая в клетку, достаточно теплая для майской прохлады. Но колготок нет. Полусапожки со сбитыми каблуками есть, а колготок, чулок или хотя бы гольф нет. Как будто убийца снял с жертвы белье. Но юбка не задрана, ноги разведены нешироко, и колготок поблизости нет – возможно, преступник унес их с собой. Но зачем? Неужели маньяк коллекционирует женское белье с убитых жертв? Но тогда почему на ногах полусапожки? Снять колготки, не тронув обувь, невозможно. Даже легинсы без удерживающих штрипок через полусапожки не снимешь.

Раздумывая, Кауров приложил палец к ямочке на своем подбородке. Девушка шла через березовую рощу по хорошо протоптанной тропинке, но в какую сторону, от реки к дороге или наоборот? И где находился убийца в момент удара, спереди от нее или сзади? Положение тела не давало точного ответа на эти вопросы, Кауров мог только предполагать. Скорее всего, девушка шла со стороны реки, преступник – навстречу, сблизился с жертвой и нанес удар. Но какой рукой? Девушка могла испугаться, возможно, в момент удара она разворачивалась на сто восемьдесят градусов, собираясь бежать. Если жертва повернулась к преступнику боком, он мог ударить правой рукой. Если она стояла как вкопанная, то, вероятнее всего, преступник бил левой. Тогда он левша. Или профессионал, который одинаково хорошо владел оружием как левой, так и правой рукой.

Кауров представил, как преступник прижался к девушке, обняв ее рукой за голову, и сразу же ударил ножом – раз, другой, третий… Быстро, мощно, наверняка. Из раны хлестала кровь, но преступник не обращал на это внимания и бил, бил, пока девушка не стала падать. Удерживая обмякшее тело, убийца стащил его с обагренной кровью тропинки на целый метр в сторону, уложил на спину. Теперь он мог делать с девушкой что угодно. Но юбку он не задирал, на жертву, раздвигая ей ноги, по всей видимости, не ложился. Но куда тогда делись колготки? Может, валяются где-то за кустами?