Байки Большой Морской: Записки севастопольского обывателя

Память хранит удивительно теплые воспоминания о Севастополе 70-х годов, в которых прошло мое детство. Это был маленький уютный город. Нынешняя остановка «Силаева» была далекой окраиной. За ней начинались лесопосадки до самой Балаклавы. С другой стороны город почти заканчивался в районе «Стрелецкой бухты». Не было ни кинотеатра «Россия», ни универмага, до самой «Омеги» тянулась голая степь, а в «Камышах» был только небольшой «Рыбацкий поселок».

В солнечные дни город сиял белизной. В то время дома, сложенные из инкерманского камня, не красили и не белили, а каждый год чистили стены специальными шлифовальными машинками. Даже приезжавшие в гости, избалованные городской архитектурой ленинградцы восхищались красотой нашего города.

В то удивительное время многие дома в отсутствие хозяев не запирались. Хитроумные замки заменяли обычные крючки, не дававшие калитке открыться в ветреную погоду. В многоэтажках ключи от квартир, зачастую оставляли под тряпкой у входной двери. Город был полон жизни, смеха и простых человеческих отношений, которые сейчас так трудно найти в нынешней суете.

Тогда люди, приобретая дорогую вещь, холодильник или телевизор считали, что покупка будет служить целую жизнь. Вещи надо было не только купить, но и как говорили «достать».

В 1977 году, окончив школу, я работал матросом-спасателем на «Хрусталке».

Тогда многие женщины ходили на пляж с высокими модными прическами, и поэтому, осторожно спускаясь по лестнице в море, аккуратно плыли к буйкам. Но на берегу их поджидала стая подростков, которые, дождавшись, пока женщина сделает первые гребки, прыгали друг за другом в воду, поднимая огромное количество брызг. Прыжок назывался «бомбочка». От дамской прически не оставалось и следа, что безумно радовало ныряльщиков.

Тех, кто заплывал за буйки, встречал в шлюпке хамовитый спасатель в моем лице, который перефразировав на свой лад Маяковского в динамик нравоучительно вещал:

«Уважаемые дяди и тёти! Куда вы прете

Зачем за буйки нос свой суете».

Как-то в воду нырнул и, делая уверенные гребки, поплыл молодой мужчина с аккуратной бородой. На руке ясно были видны часы, которые он, вероятно, забыл снять.

Молодежь на берегу устроила дикий свист и гвалт. «Эй, борода, сколько времени?» – кричали с берега. Мужчина, услышав, лег в воде на спину и, посмотрев на часы, крикнул: «Без пятнадцати два», и помахав рукой, поплыл дальше. На берегу раздалось восторженно-удивленное «Ууууууу». Тогда о водонепроницаемых часах мало кто слышал.

Катера, ходившие на «Учкуевку», швартовались в Артбухте. Чтобы пассажиры не скучали, зачастую по маршруту следования экскурсоводы развлекали их, рассказывая о достопримечательностях. Упорно называя Михайловскую и Константиновскую береговые батареи равелинами.

Проходя мимо «Хрусталки», экскурсовод на одном из катеров, звонким голосом, усиленным мощными динамиками, рассказывала туристам о местных легендах. Внезапно ее внимание привлек буксир, медленно пробирающийся навстречу по бухте. Экскурсовод радостно сообщила: «Вот перед вами морской трудяга – старый буксир, на мостике которого стоит просоленный пропитый капитан».

Не успела она закончить, как буксир из своих железных внутренностей издал резкий звук, который бывает, когда микрофон подносят близко к усилителю. Сквозь радиопомехи над бухтой отчетливо понеслась тяжелая брань: «Ты что, глупая нырялка? Совсем одурела?!» Дальше шли известные идиоматические выражения, посвященные чьей-то матери. «Я тебе сейчас устрою «пропитый!» – не унимались на буксире. В словах «буксирного капитана» звучали не только брань, но и скрытая обида. Он как мог, защищал свое каботажное достоинство.