Линза времени

Ветра этой равнины знали лишь язык камня и травы. Они веками обдували безымянные холмы, шуршали в сухом ковыле, полировали грань старых обломков чем-то вроде терпеливой заботы. Здесь не было дорог, только узкие тропы зверей и людей, приходивших редко и ненадолго. Солнце медленно уходило за горизонт, окрашивая мир в тусклые оттенки меди и пепла.

Арин остановился на гребне невысокого склона и достал из сумки переносной сканер. На многоцветном экране светилось странное пятно под слоем почвы – контуры были угловатыми, прямыми, будто сама природа на миг отказалась от своих мягких форм и позволила человеку оставить автограф в ландшафте.

– Это оно, – тихо сказал он, и голос его растворился в ветре.

Ни одна птица не крикнула. Даже редкие насекомые умолкли, словно почувствовали, что здесь живет что-то чужое.

Полтора года назад старые спутниковые архивы случайно выявили на этой территории аномалию: участок суши с высокой плотностью рельефных линий. Внешне всё выглядело как обычный пустошный склон, но глубинное сканирование показало массивную структуру под землёй. С тех пор Арин мечтал попасть сюда с разрешением Совета Исследователей.

Он и его команда подходили к раскопкам иначе, чем древние археологи из учебников – теперь не было спешки, транспорт был медленным и дорогим, а каждый выезд мог длиться месяцы. Технологии позволяли работать почти без физического контакта с находками, но в глубине души Арин мечтал именно о прикосновении – о том, чтобы своими руками убрать слой земли и увидеть форму, которую задумал человек три сотни лет назад.

Равнина перед ними напоминала забытый лес, но лес бетонный – словно гигантские деревья были вылиты из серого камня, а вместо ветвей у них торчали покосившиеся балки и обломки плит. Мох и лишайник облепили их так плотно, что контуры сгладились, и можно было принять всё это за причудливую работу ветра и времени. Но Арин знал: перед ним остатки эпохи, которую в его мире называли «периодом предзакатного строительства».

– Совет утверждает, что это было место… – задумчиво произнёс его помощник Ли, листая планшет. – «Городской культурный комплекс». Что бы это ни значило.

Арин усмехнулся. В его памяти слова «город», «культурный» и «комплекс» были фрагментами другой цивилизации, размытой в легендах и обрывках хроник. Для людей будущего «город» был абстрактным понятием – искусственным скоплением жилищ, энергосистем, и… чего-то ещё, что не выдержало ударов времени.

Они спустились к первой бетонной плите. На ней – длинная трещина, уходящая в темноту. Арин провёл пальцами по шершавой поверхности, почувствовав холод, который не принадлежал этому тёплому летнему вечеру. Это было дыхание камня, той самой прежней эпохи, где строили не ради красоты – а ради идеи. Формы были тяжёлыми, как мысль, и прямыми, как приказ.

В учебниках архитектуры их называли «брутализмом». Слово происходило от иностранного «brut» – «сырой», «необработанный». Здесь бетон говорил именно так – без изящества, без украшений, почти военной прямотой.

Ли достал из сумки небольшой дрон-разведчик. Он мягко взмыл в воздух, и его датчики начали ласкать тьму трещин световыми импульсами. Через секунды на планшете Арин увидел картинку – узкий коридор, затем обвал, а дальше… что-то вроде лестницы.