Бука

[1]

– Я пришел сюда, потому что мне нужно высказаться, – произнес человек, сидевший на кушетке в кабинете доктора Харпера.

Это был Лестер Биллингс из Уотербери, штат Коннектикут. В его медицинской карте, заполненной сестрой Виккерс, было записано, что ему двадцать восемь лет, он работает на фабрике в Нью-Йорке, разведен, отец троих детей. Все трое умерли.

– Я не могу исповедоваться, поскольку я не католик. К юристу обращаться бесполезно, я не нарушал Уголовного кодекса. Я просто убил своих детей. Одного за другим. Всех до одного.

Доктор Харпер включил магнитофон на запись.

Биллингс лежал на кушетке – напряженный, прямой, как доска. Человек, готовый к неизбежному унижению. Руки сложены на груди, как у мертвеца. Он рассматривал панели белого подвесного потолка, словно там разыгрывались какие-то сцены и картины.

– Вы хотите сказать, что действительно их убили, или…

– Нет. – Раздраженный взмах руки. – Но ответственность на мне. Денни – в шестьдесят седьмом. Ширл – в семьдесят первом. И Энди – в этом году. Вот о чем я хочу вам рассказать.

Доктор Харпер промолчал. Биллингс выглядел осунувшимся и казался старым. Он начал лысеть, кожа была землистого цвета. Глаза выдавали близкое и регулярное «общение» с виски.

– Они убиты, понимаете? Но никто мне не верит. Если меня поймут, все будет хорошо.

– Почему?

– Потому что… – Биллингс замолчал и приподнялся на локтях, осматривая комнату. Его глаза превратились в узкие щелочки. – Что это?

– Где?

– Та дверь.

– Это стенной шкаф, – ответил доктор Харпер. – Там висит мой плащ и стоят галоши.

– Откройте. Я хочу убедиться.

Доктор Харпер молча встал, подошел к дверце и открыл ее. Внутри висел коричневый плащ и болтались несколько пустых вешалок. На полу стояла пара блестящих галош. В одну из них была плотно забита страница «Нью-Йорк тайме». Больше ничего.

– Все нормально? – спросил доктор Харпер.

– Все нормально. – Биллингс повернулся и принял первоначальную позу.

– Вы сказали, – напомнил доктор Харпер, вернувшись в свое кресло, – если удастся доказать, что дети были убиты, все будет хорошо. Как это понимать?

– Меня посадят, – мгновенно ответил Биллингс. – Дадут пожизненное. А в тюрьме все камеры просматриваются. Все камеры.

Он улыбнулся пустоте.

– Как были убиты ваши дети?

– Не пытайтесь меня допрашивать! – Биллингс развернулся и посмотрел на Харпера с нескрываемой злобой. – Я сам все расскажу, не волнуйтесь. Я не из этих ваших слюнявых придурков-наполеонов или ребят, заявляющих: «Я подсел на героин, потому что мама меня не любила». Знаю, вы мне не поверите. И наплевать. Не важно. Я должен все рассказать.

– Хорошо. – Доктор Харпер достал свою курительную трубку.

– Я женился на Рите в шестьдесят пятом. Мне был двадцать один год, ей – восемнадцать. Она ждала ребенка. Денни. – Его губы на мгновение искривила резиновая, пугающая улыбка. – Мне пришлось бросить колледж и устроиться на работу, но я не жалел об этом. Я любил их обоих. Мы были счастливы.

Рита снова забеременела вскоре после рождения Денни, и в декабре шестьдесят шестого появилась Ширл. Летом 1969 года у нас родился Энди, а Денни к тому времени уже не было на свете. Появление Энди было случайностью. Рита так сказала. Сказала, что контрацептив себя не оправдал. Но я в это не верю. Простая случайность, как же. Понимаете, дети привязывают мужчину. Женщины этим пользуются, особенно если мужчина умнее их. Вы согласны?