Хайноре. Книга 2

Старая Рунлейв знала, как делаются дела на Севере.

Барги тоже. Поэтому, когда ее люди схватили его и потащили к Камню, Барги не противился. Предателей на Севере привешивают за руки к скале и потрошат наживо, богам на радость, а своим для устрашения. Но свои и так сейчас перепуганы, да и Барги был когда-то верным человеком. Потому Рунлейв велела предателя просто вздернуть. По старой дружбе. А вот тело потом отнести ближе к захваченным землям, и там уже дать потроха наружу. Пускай боятся щенки с материка. Пускай думают, что в горах засели звери, чудовища и бесы, способные на что угодно ради Севера и конунга, меда ему рекой за столом Воителя. В прошлый раз ее парни сделали для материковых «красную птицу» из одного их брата, схваченного среди прочих у деревни близ Корхайма. Груни говорил, надо и Барги пустить полетать на кровавых крыльях, но Рунлейв отказалась. По старой дружбе.

Пусть предатель нарисовал на теле вражеское знамя и думал, что сможет скрыть его от своих, все же Рунлейв хорошо помнила его мать, и сын ее с Барги когда-то очень давно дружил. Пусть его наказанием будет не страшная смерть, а одиночество среди псов, кормящихся объедками со стола Воителя.

Когда парни потащили тело предателя вниз, Рунлейв велела всем расходиться по норам. Зима вступила в свои права, пики занесло снегом, холод пробирался даже в хорошо прогретые комнаты старой горной крепости времен Первых Ярлов. Нехорошо, если кто-то из ее деток простынет или помрет. Их и без того мало осталось, кто же будет встречать друзей с материка и возвращать Север его богам?

Она потом и сама ушла, когда высокие фигуры ее мальчишек скрылись внизу и превратились в маленькие черные зернышки. Рунлейв долго-долго спускалась вглубь скалы по камням-ступеням, ведущим в священный грот, что горцы отвели для храма. Временного, конечно, пока они не вернули богам их родные святилища. В гроте, где было влажно и почти тепло без мехового плаща, боги стояли вкруг, словно собрались на совет и решали судьбу островов. Рунлейв понимала, что это были всего лишь наспех срубленные тотемы, в которых боги едва ли задерживаются надолго. Она знала, что все они, как и Великий Убийца, которому Рунлейв служит со дня первых кровей, решают дела куда более важные, нежели их, человечьи, споры. Но горцам так было радостней и легче – знать, что боги всегда с ними, всегда рядом, готовы бороться и благословлять. Рунлейв же видела в глазах тотемов только укор и осуждение. Как, мол, вы допустили, что сюда явились эти твари с материка и заняли ваши земли? Как, мол, вы такое позволили?

Ничего, неизменно отвечала жрица, когда спускалась сюда, воздать богам, вскорости острова снова будут нашими. Дайте только срок, дорогие отцы, сердечные матери, дайте время и не покидайте своих детей. Этим ее, Рунлейв, служба и заканчивалась. Обещаниями, увещеваниями, стойкостью на укоры и упреки. Северные боги, как и островитяне, не выносят оправданий и раболепия, не терпят заискивания и унижений. С ними нужно быть холодной и строгой, но в то же время покорной воле. В точности как с конунгом, только вот с ним-то Рунлейв позволила лишнего…

Она замерла напротив тотема, изображающего сухое, рубленое лицо с черными губами и безразличным взглядом. Ощущения, конечно, совсем не те, что в храме Корхайма, и уж тем более не те, что в Гнезде Гримурха на Пиках, но что-то Рунлейв все-таки почувствовала. Ее бог здесь, смотрит деревянными глазами с подтеками липкой смолы и чуть кривит пропитанные всеми ядами мира губы. В сказаниях о Гримурхе говорится, что его рот почернел, а кожа стала снежно бела после того, как Великий Убийца решил испробовать на себе все сущие яды, дабы найти тот, что способен погубить бога. Такого яда он не нашел, зато обрел сам и дал своим подопечным великое знание – способность и лечить, и убивать.