И стрелы пролетают мимо

«Все сущее находится в единстве как принцип,

и возвращается к единству как цели».

Элифас Леви.

И спросит Бог: «Никем не ставший,

Зачем ты жил? Что смех твой значил?»

– «Я утешал рабов уставших», – отвечу я.

И Бог заплачет.

И. Губерман.

Часть I

Пролог

Алиса беспорядочно вертела головой, внимательно глядя по сторонам и силясь вспомнить, как она могла очутиться в этой комнате. Ее недоумение сменилось смутной тревогой, за доли секунды превратившейся в безотчетный страх, а следом и в смертельный ужас. Внезапно девушка почувствовала огненное дыхание на своих щеках, словно к ее телу подбирались языки пламени. Судорожно вздохнув, она попыталась наполнить легкие кислородом, чтобы закричать, но все было тщетно: плотный и упругий воздух не желал проникать в ее тело. В этот момент рядом с ней раздался спокойный и приветливый голос:

– Тебя просто кинуло в жар – таким образом твой организм реагирует на отсутствие атмосферы. Сейчас все пройдет. Впрочем, не переживай, тебе идет румянец.

Алиса поняла, что ее пытаются успокоить, но отчего-то испугалась еще больше. Кто это с ней беседует и почему она его не видит? В ее голове забрезжила смутная догадка, но рыжеволосая девушка никак не могла собраться с мыслями, чтобы вспомнить что-то важное.

– Кто вы? – спросила Алиса, понимая, что вот-вот хлопнется в обморок, но не услышала собственный вопрос. Тем не менее, незнакомец ответил.

– Твой волонтер. Меня зовут Артур, и я присматриваю за вернувшимися.

И тут словно из-под земли прямо перед Алисой вырос ничем не примечательный человек, среднего роста и комплекции.

– Вернувшимися куда? – едва слышно прошептала девушка, ошарашенная внезапной догадкой.

– На небо, – все так же спокойно произнес Артур, и Алиса закричала. У нее случилась истерика, а вслед за ней и приступ панической атаки и, несмотря на то что психика Алисы попыталась защититься от жутких воспоминаний, девушка все-таки поняла, что с ней произошло.

Глава 1

Да, Алиса умерла и с этим уже ничего нельзя было поделать – теперь ей предстояло жить по-новому.

Повинуясь неизвестно чьей воле, она попала на попечение к Артуру, который поднаторел сжимать в своих крепких объятиях новопреставившихся подопечных, когда, валясь с ног от бессилия после многочасовой истерики, они все-таки подпускали его к себе. Он привык к их слезам и даже вывел для себя нечто вроде шкалы постчеловеческого горя.

Сильней всего, по его мнению, убивались матери, умершие при родах и оставившие на Земле своих новорожденных детей. Не все, конечно, но подавляющее большинство. Боль их утраты сменялась яростью, когда Артур сообщал им, что обратного пути на Землю не бывает, по крайней мере, в старом теле, как не существует и освещенных туннелей, ведущих в реанимационное отделение. В такие минуты, не желавшие мириться с суровой действительностью, обезумевшие от горя матери, обрушивали весь свой гнев на ни в чем не повинного волонтера, чьи большие, тяжелые и теплые руки были созданы не для самообороны, а для качественных объятий, и ему приходилось не сладко.

Меньше всего, по мнению Артура, страдали одинокие люди, дожившие до преклонных лет – смерть не была для них сюрпризом, и с настороженным любопытством, они оглядывались по сторонам в поисках позолоченных весов, на которых кто-то неравнодушный к их земным деяниям станет измерять и оценивать совершенные ими грехи и добродетели.