Величие

Величие присваивать нельзя,

Оно ни для кино, ни для картин.

Для сильных духом это есть стезя,

Без вывесок и праздничных витрин.

Себя ведешь на эшафот…

Мосты горят, сжигая веру.

И волны так качают плот,

И твоему нельзя примеру…

Потомкам там уже не жить,

Потухший мир из идеалов.

И лицемерию служить,

И не сходить из пьедесталов.

Темнее ночи тишина,

И звук молчанием разрушен.

Несет неведомо волна,

И голос твой… Ты равнодушен.

Там ночь собой укрыла день,

Где раскаленные проблемы.

И шлейфом призрачная тень,

Мы не смогли постичь дилеммы.

Богатство – это не порок,

А испытание на прочность.

И в жизни кто теперь пророк,

Когда в словах сквозит неточность.

Скользим в безветренный туман,

Там есть покой заблудшим душам?

И лицемерие, обман,

И для тебя тот мир разрушен.

Скомкала сполохи зари,

Ночь у заброшенной криницы.

И звёзды там как фонари,

И разноцветные зарницы…

И дышит верой глубина,

Что за песком под слоем мела.

И правды истина видна,

И жизнь нашло то что хотела.

Покой забытой чистоты,

И лепестки – дороги счастья.

Они обыденно просты,

Но так не терпят безучастья.

Есть Бог один… Попы и цели,

Сумели что-то исказить.

Они ведь лучшего хотели…

Но нам теперь над этим жить.

У дикости в горле кусок,

И кость, обнаженная сволочь.

Мы Запад виним и Восток,

И ждем с нетерпением помощь.

И кто будет нам помогать?

Стирая полою шинели…

Себя мы сумели продать,

Они нас купит не посмели.

И буднями злыми пурга,

Сметают живое метели.

И ищем мы в каждом врага,

К нужде своей так прикипели.

Сквозят театрально слова,

Заботами он озабочен…

Бурьян – молодая трава,

И мир безнадежно испорчен.

Колючие, нервозные и злые,

Толкутся табунами просто так.

Они похоже здесь совсем чужие,

Кто променял на медный их пятак?

И под откос пустил, и тормозами,

Ведь их теперь нельзя остановить.

И правды нет выходит за словами,

А без нее невыносимо жить.

И поезд по перрону телогрейкой,

У поездов распахнута душа.

Звенит карман изломанной копейкой,

И жизнь твоя ни стоит, и гроша.

Прошлогодние листья совсем почернели,

Век не долог у них… Не цепляясь они…

Пережить довелось им упавшим метели,

Лежа там на краю у просторов земли.

Переменами вновь обновлённая зелень,

Жизнь несет по ветвям миллионам надежд.

Стук секунд в беге дней нам ведь кем-то отмерен,

Только где и когда тот последний рубеж?

И стучится в окно недопитое счастье,

Не пускает стекло хоть и видно его.

Жизнь сама по себе может есть то распятье,

В ней так много всего, только нет одного.

И гром, и молнии, и ветер,

Многоэтажная волна.

И смерть чужую ты там встретил,

И поглотила тишина.

Смерть по-английски дверь прикрыла,

Других с собою увела.

А про тебя она забыла?

Иль закусила удила…

Оскалом дней, обидой мрака,

Съедая истинную цель.

Идёт неистовая драка,

И ты теперь ее мишень.

И стая пуль вонзая жала,

Во все живое на земле.

Похоже смерть сама устала,

И не комфортно ей в огне.

И языком взмывая в небо,

У пламя верх меняет низ.

И переменчивое кредо,

И неисполненный каприз.

Сквозит во мгле чужая жалость,

И лицемерия печаль.

И сколько смерть тебе осталось,

Вращать у жизни календарь?

И дно пробив в падении покоя,

Стучатся снизу чьи-то голоса.

В застое жить… А надо нам застоя?