– Уби-и-или! Убили!
Голос тëти Томы громкий и высокий настолько, что воздух звенел в половине Кощеевской. Даже стëкла в большом доме из красного кирпича слегка дрожали. А ведь сделаны на славу! Всем волшебным лесом возводили, чтоб наверняка.
Только тётя Тома известна привычкой голосить так, что и сирена не перекроет, и пугать жителей Кощеевской по чëм зря. Теперь ей мало кто верил. Люди и все другие обитатели деревни высовывались и смотрели издали на краснощëкую пухлую тëтушку в ярко-синем халате в цветочек. То ли он был её любимым, то ли она была счастливым обладателем целой коллекции одинаковых халатов, но в другой одежде видеть её доводилось разве что по большим праздникам.
Деревенские мальчишки приобрели привычку хихикать за спиной. Знали: Тëтьтомино «убили» скорее всего значило сбежавшую с хоздвора курицу или что ей самой на ногу наступили в очереди в самом крупном продуктовом в деревне. Даже паника больше не поднималась. Что там! Те, кто не отличался зашкаливающим любопытством, даже от своих дел отрывались неохотно.
Из-за печки высунулся Кузя. Потëр пухлые щëки, размазывая сажу, потянулся. Трудился он ранним утром, а к полудню мог и отдохнуть. Только чуть-чуть, к вечеру снова работы будет полный дом и двор. А сегодня даже передышки не дали. Он вышел из-за печки полностью, взглянул на внучку хозяина дома – Анютку. Снова она в своих книжках и тетрадках сидела…
– Опять там происходит что-то, – голос Кузи был скрипучим, немного напоминавшим мельничное колесо, хотя выглядел он совсем как мальчишка. – Пойдëшь смотреть?
Аня качнула головой, не отрывая взгляда от тетрадей, исписанных бисерным почерком. Конспекты у неë самые аккуратные в классе, любимые у списывальщиков: с подчëркиваниями, рамками и задорными рисунками на полях. Но времени на них уходило – жуть! Если ещë и на каждый сигнал Тётьтоминой тревоги бегать смотреть, до конца лета не закончишь!
– Не хотелось, Кузенька, – Аня пожала плечами. – Читательский дневник надо закончить, Лёшка опять будет просить списать. И прибраться надо, опять весь двор пылью и пухом замело.
При словах и воспоминаниях о высоком загорелом Лёшке её щёки загорелись румянцем не хуже цветка мака. Кузя вздохнул: как всегда… Мечтательные царь-девицы теперь пошли, не то что раньше. Он до сих пор помнил первую в этих краях Василису, которая сначала Кощею пару костей сломала, чуть было одну из голов Змею не отрубила, а потом и приехавшему сюда со спасательной операцией Ивану-царевичу досталось. Понравилось ей тут. Природа хорошая, людей немного… Тогда Кузя впервые увидел царевну-социофобку. Хотя сложно забыть ту, которая всё в лесу жила. Только теперь на другое имя отзывалась. Всем их менять время от времени приходилось.
– Тополь этот, – проворчал Кузя. – Вся работа с ним насмарку… А за Тамарой Ильиничной сходи, что-то чуйка у меня…
Аня закрыла тетрадь и отложила еë подальше, на самую высокую полку. А то сунет кто-нибудь мокрые лапы и переписывай потом! В Кощеевской редко происходило что-то действительно серьëзное. Обычно разве что Петро Михайлович со своими друзьями напивались до синевы и давай ходить по деревне да задевать тех, кто громко ходил, и всë, что неправильно лежало. Ещё порой куры – главные преступницы всей деревни! – на чужой огород забредали и грядки топтали. Домовята гонять их не успевали.
