Все под контролем

Сентябрьский город шумел и мерцал, словно гигантский механизм, не знающий покоя. Каждый атом пространства был наполнен движением: машины ползли по улицам, люди спешили по делам, свет рекламных щитов будил задремавшие окна.

Москва погружалась в пятничный вечер— хаотичный, яркий, беспощадный – не для слабаков. В гудящем хоре я чувствовал себя маленькой шестерёнкой, пытающейся попасть в общий ритм.

Потрепанная «девятка» медленно проталкивалась в вечерних пробках для завершающей коды рабочей недели. В лобовом стекле мелькнуло мое лицо. Темные волосы, бледная кожа, модная недельная щетина в неровном свете выглядела бомжевато. Ворот рубашки расстегнут, галстук на груди – можно расслабиться в пути.

По радио бубнила призывная реклама жевательной резинки Wrigley’s. Я возвращался с тендерного совещания в международном агентстве BBDO, ведущем мировую рекламную кампанию этой эластичной конфетки.

Бюджет на региональное телевидение Wrigley’s обещал быть щедрым, но взять его мне не светило. Конкуренты закрутили хитрый хоровод с провинциальными телеканалами и имели отличные скидки, а я терял заказ за заказом.

Сейчас я рисковал схватить последнюю чёрную метку от Сергея Андреевича – директора агентства. Он уже не раз намекал, что сильно недоволен.

Свернув с Шереметьевской, я припарковался с задней стороны угрюмого бетонного куба – тусклого советского кинотеатра «Глобус», взял черный кожаный портфель с пассажирского сиденья и зашёл в неприметную заднюю дверь под стеклянным козырьком.

На стоянке моя вишневая трехлетняя «девятка» смотрелась сиротой по соседству с нахмуренными, прилегшими на брюхо немецкими авто менеджеров рекламного агентства «Глобус-Медиа», где я работал начальником регионального отдела.

Я не стремился слишком рьяно демонстрировать мнимую состоятельность, чем грешили коллеги. В Новосибирске, где раньше крутился в бизнесе, я давно понял: показуха может выйти боком. Недавно переехав в Москву, не хотел привлекать ненужное внимание ни к машине, ни к себе.

Я жил налегке, не обрастал вещами. Самое ценное держал в спортивном портфеле Дюпон: договоры, паспорт, запас денег, телефон. Жизнь научила, что иногда надо двигаться быстро и очень далеко. Глянцевый товарищ, портфель стал для меня чем-то вроде жизненно важного органа, дружески подмигивая серебряными заклепками. Даже когда выходил из офиса ненадолго, я всегда держал его в руках.

Охранник черной тушей мелькнул за стеклом в прихожей, новая секретарша мотнула рыжей чёлкой, переключаясь между входящими звонками. Пройдя по длинному узкому коридору первого этажа, я вошёл в кабинет, круглосуточно освещённый лампами дневного света. Окон в служебных помещениях кинотеатра, наскоро переделанных в евро офисы, не было.

Дима, или Димитрий, как он просил себя называть из-за густой бороды и рассказов, что дед был черноморским греком, – помахал мне из-за монитора:

– Макс, к-к-как раз чайник вскипел. Н-н-налей себе.

Но я не хотел терять времени.

Я взбежал по узкой боковой лестнице на второй этаж, где сидел владелец агентства. Пятница, вечер. Вряд ли у шефа посетители. Без стука открыл дверь.

В кабинете пахло ароматным алкоголем и сигарным дымом. За большими окнами темно (в кабинете начальника окна были). Тусклый зелёный свет огромного, как салон автомобиля, аквариума плавал на стенах. Внутри курсировали две маленькие акулы. Hi-end аудио система Bang & Olufsen курлыкала довольной кошкой.