Тарас Бульба. Миргород

Автор

Страниц

145

Год

2018

«Миргород» – выдающийся сборник повестей, написанный великим русским писателем Николаем Васильевичем Гоголем в период с 1809 по 1852 годы. Это произведение стало истинным символом золотого века русской литературы и оказало огромное влияние на развитие жанра повести.

Особое место среди прочих произведений сборника занимает повесть «Тарас Бульба», которая прославила Гоголя и стала одним из его самых известных и популярных произведений. В этой повести автор рассказывает о жизни и судьбе запорожской вольницы, о ее бесстрашии и отваге, о трагической любви и предательстве. По мере чтения, глубоко проникаешься судьбой героев и понимаешь, что для них честь и долг стоят выше всего, даже превыше собственной жизни. Величие русского духа и горячая любовь к родной земле – вот темы, которые имели большое значение для Гоголя и которые он прекрасно передал в этой повести.

Кроме «Тараса Бульбы», сборник «Миргород» включает в себя и другие шедевры литературы. Повесть «Вий» – это потрясающий рассказ о загадочных явлениях и мистических существах, которые терзают главного героя. Великолепная повесть «Ночь перед Рождеством» погружает читателя в атмосферу загадочного и удивительного, раскрывая перед ними тайны непознанного мира.

Сборник повестей «Миргород» – это настоящий кладезь ярких образов, драматических поворотов и глубоких философских размышлений. Все произведения мастера поражают своей оригинальностью и новаторством. Каждая повесть отражает проникновенную душу и богатую внутреннюю жизнь Гоголя, позволяя читателю окунуться в уникальный мир его произведений.

Читать бесплатно онлайн Тарас Бульба. Миргород - Николай Гоголь

Сайт издательства www.veche.ru

* * *

Н.В. Гоголь

Миргород нарочито невеликий
при реке Хороле город.
Имеет 1 канатную фабрику,
1 кирпичный завод,
4 водяных и 45 ветряных мельниц.
География Зябловского

Хотя в Миргороде пекутся бублики
из черного теста, но довольно вкусны.
Из записок одного путешественника

Часть первая

Старосветские помещики

Я очень люблю скромную жизнь тех уединенных владетелей отдаленных деревень, которых в Малороссии обыкновенно называют старосветскими, которые, как дряхлые живописные домики, хороши своею пестротою и совершенною противоположностью с новым гладеньким строением, которого стен не промыл еще дождь, крыши не покрыла зеленая плесень и лишенное щекатурки крыльцо не выказывает своих красных кирпичей. Я иногда люблю сойти на минуту в сферу этой необыкновенно уединенной жизни, где ни одно желание не перелетает за частокол, окружающий небольшой дворик, за плетень сада, наполненного яблонями и сливами, за деревенские избы, его окружающие, пошатнувшиеся на сторону, осененные вербами, бузиною и грушами. Жизнь их скромных владетелей так тиха, так тиха, что на минуту забываешься и думаешь, что страсти, желания и неспокойные порождения злого духа, возмущающие мир, вовсе не существуют и ты их видел только в блестящем, сверкающем сновидении. Я отсюда вижу низенький домик с галереею из маленьких почернелых деревянных столбиков, идущею вокруг всего дома, чтобы можно было во время грома и града затворить ставни окон, не замочась дождем. За ним душистая черемуха, целые ряды низеньких фруктовых дерев, потопленных багрянцем вишен и яхонтовым морем слив, покрытых свинцовым матом; развесистый клен, в тени которого разостлан для отдыха ковер; перед домом просторный двор с низенькою свежею травкою, с протоптанною дорожкою от амбара до кухни и от кухни до барских покоев; длинношейный гусь, пьющий воду с молодыми и нежными, как пух, гусятами; частокол, обвешанный связками сушеных груш и яблок и проветривающимися коврами; воз с дынями, стоящий возле амбара; отпряженный вол, лениво лежащий возле него, – всё это для меня имеет неизъяснимую прелесть, может быть, оттого, что я уже не вижу их и что нам мило всё то, с чем мы в разлуке. Как бы то ни было, но даже тогда, когда бричка моя подъезжала к крыльцу этого домика, душа принимала удивительно приятное и спокойное состояние; лошади весело подкатывали под крыльцо, кучер преспокойно слезал с козел и набивал трубку, как будто бы он приезжал в собственный дом свой; самый лай, который поднимали флегматические барбосы, бровки и жучки, был приятен моим ушам. Но более всего мне нравились самые владетели этих скромных уголков, старички, старушки, заботливо выходившие навстречу. Их лица мне представляются и теперь иногда в шуме и толпе среди модных фраков, и тогда вдруг на меня находит полусон и мерещится былое. На лицах у них всегда написана такая доброта, такое радушие и чистосердечие, что невольно отказываешься, хотя по крайней мере на короткое время, от всех дерзких мечтаний и незаметно переходишь всеми чувствами в низменную буколическую жизнь.

Я до сих пор не могу позабыть двух старичков прошедшего века, которых, увы! теперь уже нет, но душа моя полна еще до сих пор жалости, и чувства мои странно сжимаются, когда воображу себе, что приеду со временем опять на их прежнее, ныне опустелое жилище и увижу кучу развалившихся хат, заглохший пруд, заросший ров на том месте, где стоял низенький домик, – и ничего более. Грустно! мне заранее грустно! Но обратимся к рассказу.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: