Сентябрь в Москве пах сыростью и уходящим летом. За окнами наступили ранние сумерки, а большой город зажигал огни, пытаясь отогнать назойливую осеннюю хмарь. В квартире на окраине было тихо и уютно. Пахло кофе, старой бумагой и едва уловимым ароматом воска от полированной мебели.
Даша ввалилась в прихожую, уставшая и сгорбленная под тяжестью своего рюкзака. Ее палец скользил по холодному экрану, листая бесконечную ленту новостей и мемов. Она была дома, но мысли её все ещё бродили где-то между институтскими коридорами и виртуальными мирами.
– Опять на ходу питаешься? – раздался из гостиной спокойный, чуть хрипловатый голос.
Даша подняла взгляд. Пётр Кузьмич стоял в дверях, опираясь на косяк. На нём был потрёпанный домашний халат, а в руке он держал газету. Его лицо, испещрённое морщинами, светилось обычной, добродушной строгостью.
– В XXI веке, дед, все едят на ходу, – отмахнулась она, сбрасывая кеды и бросая куртку на вешалку. – Это называется «мобильность».
– Называется «гастрит», – проворчал он, но в уголках его глаз заплясали смешинки. – Иди, чайник только что вскипел.
Она прошла в гостиную, утонув в знакомом, уютном хаосе. Книги деда громоздились на каждом свободном месте, на столе лежали разложенные карты какой-то древней местности, а с полки слишком уж злобно зыркал пожелтевший черепок, привезённый дедом из последней экспедиции. Здесь время текло иначе – медленнее, оседая слоями, как пыль на корешках томов.
– Давно вернулся? – Даша присела на диван, согревая ладони о кружку.
Пётр Кузьмич переложил газету, разгладил её ладонью и посмотрел на внучку пристальным, немного рассеянным взглядом профессора.
– Да часа три назад. Рейс из Шанхая задержали из-за погоды. Но в самолете вздремнул немного. Родители не звонили?
– Вчера вечером с мамой говорила. У них все нормально. Через месяц хотят заехать навестить.
– Соскучились по дочке? – Усмехнулся дед.
Он помолчал и неожиданно добавил.
– А я, ведь, тебе кое-что привёз.
– Серьёзно? – Даша оживилась, отложив телефон. Дед никогда не был мастером подарков, его сферой были знания, а не вещи.
Пётр Кузьмич потянулся к полке за своей спиной и достал оттуда небольшую картонную коробку. Иероглифы на ней были частично стёрты, а края замяты.
– Там, в старом районе Шанхая, нашел одну лавку… очень своеобразную, – он протянул коробку Даше. – Хозяин тоже странноватый. Но вот вещь показалась очень даже интересной. Ты ведь давно мне все уши прожужжала этим своим Лабубу. Вот и купил тебе.
Даша радостно вскрикнула, выхватила цветастую коробку из рук деда и с любопытством открыла ее. Внутри, на мягкой бумажной подложке, лежала фигурка. Она была размером с ладонь, нелепая и в то же время притягательная. Существо с огромными заячьими ушами, оскаленными острыми зубками и широкой, до неприличного, пластиковой улыбкой. Глаза, глянцевые и пустые, словно бусины, смотрели куда-то внутрь себя, но при этом будто бы фиксировали и её, Дашу. Она давно хотела иметь такую, но эта… эта фигурка было немного странная.
– Это… мило, – неуверенно сказала Даша, поворачивая фигурку в руках. Пластик был неприятно тёплым и слегка шероховатым. – Спасибо, дед. Очень… необычно.
Она машинально достала телефон, сделала пару снимков для сторис. «Мой новый сосед по комнате. Спасибо деду!» – подписала она.
