Желтые обои, Женландия и другие истории

© Перевод Е. Токарев, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Обычным людям, таким как мы с Джоном, редко выпадает случай провести лето в родовом поместье.

Особняк в колониальном стиле, наследственное имение, я бы сказала – вилла с привидениями. Мы добрались до верха романтических мечтаний – выпросили у судьбы слишком много.

И все же я настаиваю, что во всем этом есть нечто странное.

Иначе почему дом сдавался так дешево? И отчего он так долго пустовал?

Джон, конечно же, смеялся надо мной, но в семейной жизни подобного стоит ожидать.

Он практичен до крайности. Мой муж не выносит религии, суеверия повергают его в ужас, и он в открытую высмеивает любые разговоры о вещах, которые нельзя пощупать, увидеть или посчитать.

Джон – врач, и, возможно – (я бы, разумеется, не призналась в этом ни одной живой душе, однако бумага все стерпит, и это очень отрадно) – возможно, что как раз поэтому я поправляюсь гораздо медленнее.

Понимаете, он не верит в мою болезнь!

И что же делать?

Если врач с хорошей репутацией, и к тому же ваш муж, уверяет друзей и родственников, что у вас нет ничего серьезного, кроме преходящей нервной депрессии и незначительной склонности к истерии, как тогда быть?

Мой брат – тоже врач, хорошо зарекомендовавший себя, и говорит то же самое.

Поэтому я принимаю фосфаты или фосфиты – пойди разбери – разные общеукрепляющие препараты, совершаю променады, дышу свежим воздухом и делаю зарядку. Еще мне строго-настрого запрещено «работать», пока я окончательно не поправлюсь.

Лично я не согласна.

Я считаю, что работа, которая придется по душе, может взбодрить и внести в жизнь разнообразие, она пошла бы мне только на пользу.

Но что поделать?

Я все-таки писала, несмотря на запреты, но это и правда сильно утомляло, ведь приходилось хитрить, чтобы никто не помешал.

Иногда мне кажется, что в моем состоянии лучше встречать меньше препятствий, и будь у меня больше общения и стимулов… Однако Джон утверждает, что худшее, что я могу делать, – это анализировать свое состояние. Признаюсь, что от этих мыслей мне всегда становится плохо.

Так что я оставлю их в покое и расскажу о доме.

Это восхитительное место! Уединенное, стоящее довольно далеко от дороги и за добрых четыре километра от деревни. Живые изгороди, стены, запирающиеся на замок ворота и множество небольших домиков для садовников и прочей прислуги навевают мысли об английских поместьях из книг.

А какой дивный здесь сад! Я никогда таких не видела – большой, тенистый, изрезанный дорожками с бордюрной каймой, с увитыми виноградом беседками, где стоят уютные скамейки.

Здесь есть теплицы, но они разрушены.

Думаю, не обошлось без судебных тяжб между наследниками и сонаследниками. В любом случае дом долгие годы пустовал.

Боюсь, что это нарушает мое душевное равновесие, но все же – есть в этом особняке что-то странное. Я это чувствую.

Однажды лунным вечером я даже сказала об этом Джону, но он ответил, что все дело в сквозняке, и закрыл окно.

Иногда я злюсь на Джона безо всякой причины. Уверена, что раньше я не была такой раздражительной. По-моему, это из-за нервного расстройства.

Однако Джон утверждает, что причина моих срывов в недостатке самообладания. Поэтому я изо всех сил стараюсь сдерживаться – по крайней мере перед ним. От этого на меня наваливается усталость.