Хейду казалось, что спускались они целую вечность. Все ниже и ниже уходила узкая, втиснутая в толщу льда дорога, а впереди еще не угадывались очертания Кровавых ворот. Над ними не простиралось привычное в этом время суток звездное небо. Он не ощущал свежего воздуха, пропитанного ароматами зелени и тысячи цветов. Сейчас над ними простирался холодный, безжизненный лед, а воздух становился все холоднее, обжигая легкие, потихоньку изнывающие от долгого путешествия. Ноги сильно устали, ему приходилось постоянно их напрягать, чтобы не поскользнуться на коварном, бесконечном льду, который окружал их со всех сторон. Железные шипы на ботинках с гулким звуком вгрызались в лед, иногда застревали в нем, кроша его на мелкие кусочки, отчего приходилось прикладывать усилия, чтобы не застрять на этой проклятой дороге и не отстать от остальных путников.
«Великая богиня Эра! За что мне это?!» – Хейду по привычке, как случалось с ним в моменты гнева, хотел схватиться левой ладонью за рукоять меча, но нащупал только воздух, рука беспомощно сжалась в кулак. Он зло стиснул зубы. Конечно, меч он оставил наверху, перед входом в ледяной тоннель, так как законы Подледья не позволяют людям из Внешнего мира спускаться под лед с оружием в руках. При себе можно было иметь клинок, лезвие которого не должно было быть длиннее указательного пальца его владельца. Отсутствие оружия, на которое он всегда мог положиться и которое не раз выручало его даже в самой безнадежной схватке, еще больше угнетало. Но он должен спуститься в Подледье, он должен найти Оннея – Хейду обещал всегда защищать младшего брата.
«Хорошо, что не отобрали доспехи», – звяканье металлических доспехов, которые все больше сковывал жгучий мороз, разносилось шумно и далеко, убегая по ледяным стенам тоннеля вперед. Это были хорошие доспехи, выкованные в Гордомире, в княжестве, которое славится кузницами на весь Внешний мир. Доспехи он завоевал в честном бою, сразившись с наемником-гордомирцем. Бой был до первой крови и закончился быстро. Несколько ловких движений мечом сделал Хейду, и соперник схватился за правое плечо, из которого хлынула кровь. Гордомирец признал свое поражение. Хейду очень гордился доспехами и часто вспоминал тот бой, именно с тех пор о нем начали говорить как об искусном воине.
– Что, парень, устал? – на него с насмешкой посмотрел рыжий здоровяк, что шел слева от него в огромной медвежьей шубе и в таких же огромных меховых сапогах. Здоровяк всю дорогу громко дышал и сопел, что несколько раздражало Хейду. – Сдается мне, что ты не привык бывать в таких местах. Тебе, должно быть, больше по душе мягкие перины и теплые компании юных блудниц. Тебе не знакомо, каково спать на холодной земле под ледяным небом, когда кругом воет злой, колючий ветер.
– Меня зовут Хейду, а не парень, – юноша сверкнул на здоровяка гневным взглядом, снова хватаясь за несуществующий меч. Любой, кто когда-либо насмехался над ним, чувствовал брюхом острие клинка. Наемники, коим являлся Хейду, никогда не прощали насмешек в свой адрес.
– Хорошо, – произнес рыжий здоровяк. – А мое имя Норунг, и я…
– Я знаю, откуда ты, – зло перебил его Хейду, все больше закипая от злости. – Мне говорили, что все рыжие обезьяны родом со Скалистого берега, куда без надобности не заглядывают даже бродячие псы. Скажи мне, это правда, что ваши жены съедают младенцев еще до того, как они научатся кричать?
