Русская колыбельная

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована иллюстрация:

© francescoch / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

Зимой темнело рано. Со служебного дворика Оак Мэдоу, заведения для психически больных преступников, вид открывался замечательный. Стояли ранние сумерки, шел частый мелкий снег. Куара-Нуво, сияющий вдали, казался огромным пирогом, над которым висела пудра-аура ночных огней.

Альберт щурился. Потрескивала сигарета, которую он зажал в двух пальцах. Сделав ещё одну затяжку, он поперхнулся вкусом начавшего тлеть фильтра.

– Мда, – Альберт отбросил сигарету в урну.

Желание грязно выругаться возникло и тут же утихло. А чего уж там, сам виноват, сам залип, задумался. Альберт хотел уже достать пачку и взять ещё одну сигарету, но тут пикнул замок двери.

Охранник, высунув голову, недовольно сморщился от холода:

– Доктор Горовиц, вас к Пилипчику. Сказал, что срочно, – он не стал закрывать дверь, ожидая.

– Срочно… – машинально повторил Альберт, задумчиво глядя на город. В себя его привело лишь недовольное покашливание охранника. – А? Да… иду-иду.

Охранник открыл дверь пошире, и Альберт быстро скользнул внутрь. Эта ужасно захламленная комнатка служила для охранников раздевалкой. Протискиваясь через груды вещей, Альберт споткнулся о длинную лавку и едва не упал, задев ногой какую-то коробку. Та перевернулась. По полу, покрытому дешевой плиткой, покатились с громким гудящим шумом банки пива.

Охранник замер. Альберт тоже. Алкоголь запрещен на территории Оак Мэдоу, тем более – сторожам.

– Это случайно, – неуверенно проговорил охранник и кивнул, не заметив, как ладонь сама оказалась у него за затылком. – Правда… ничего…

Альберт же, осмотревшись, понял, что всё, в общем-то, порядке. После он мазнул взглядом по банкам, потом посмотрел на охранника:

– Да мне всё равно.

И вышел из раздевалки. Краем уха, пока не закрылась дверь, он успел услышать, как охранник пыхтя собирает банки, кладёт их в коробку и задвигает ее под скамейку.

Пилипчик, Антон Пилипчик, директор Оак Мэдоу, казался немного взволнованным, когда Альберт вошёл. Обычно Пилипчик требовал, чтобы в дверь стучались, но, раз уж вызвал сам – можно и без стука.

Директор стоял у окна, его необъятный живот покоился на подоконнике.

– Ага, явился, – Пилипчик даже не повернулся, когда открылась дверь его кабинета. – Адкинса привезли, – всё так же, не поворачиваясь он кивнул и стукнул указательным пальцем в стекло. – Подойди, погляди.

Альберт подошёл к окну. Приёмная для пациентов располагалась этажом ниже, из окна директорского кабинета виднелся шлагбаум и дорога к приёмной площадке. Сейчас почти всю её занимал массивный, очень широкий, бронированный полицейский фургон.

– Вот уж не думал, что его привезут в такой гробине.

– А то, – хохотнул Пилипчик. – Всю свою семью перебил, в чём же его должны привезти?

Видимо, с бумагами наконец закончили. Задние двери фургона открылись. Первым делом из них выпрыгнул полицейский в полном комплекте защиты, и с автоматом в руках. Он подозрительно огляделся и махнул рукой, – мол, давай, – и тут же раздался громкий звон.

– Ты погляди, он же в цепях! – Пилипчик ещё сильнее навалился на подоконник.

И правда. Человек в униформе ядовито-жёлтого цвета, медленно, с большим трудом, поставил ногу на ступеньку фургона, затем подтянул другую, и только так, медленно, он смог сойти на землю. Тяжелые металлические сковывали движения арестанта.