Резко пискнул сигнал, цифры в правом нижнем углу маленького экрана обновились.
– Пришло за последнюю точку? – оживился Саша. – Сколько там?
– Тридцать, – ответил я.
– Тридцать? – Саша возмущённо хлопнул ладонью по рулю. – Вот жлобство! Эти институтские – настоящие жлобы. Надо с ними поговорить, а, Стив? Серьёзно поговорить! Что это за расценки такие – тридцать бонусов за точку? Ты, значит, гоняешь по джунглям, потеешь, лазаешь по самым вонючим дырам, и всё это, прошу заметить, с риском для жизни. А они на своих вертолётах прилетают на всё готовенькое – и дают тридцать за точку! Стив, пойдёшь со мной поговорить в Институт?
Я молча покачал головой и продолжил подтачивать ноготь на указательном пальце.
– Ну и чёрт с тобой, я тогда пойду один! – чтобы придать вес своим словам, Саша ещё раз ударил по рулю.
– Не пойдёшь, – сказал я.
– Почему это я не пойду? – обиженно спросил Саша. – Ты почему так считаешь?
– Ты пойдёшь к Свену.
– Ну да, пожалуй, сначала к Свену, – Саша задумчиво почесал заросшую щетиной щёку. – Куда это годится – почти два месяца без пива? Меня, кстати, очень удручает, что мы ни капли не берём в рейд. Я хотел с тобой это обсудить ещё раз. Нет, ты послушай, я же не предлагаю в рейде напиваться! Будем просто брать с собой немножечко, чтобы вечером посидеть, расслабиться. Вот когда я с Сержем ездил, у него всегда было…
– Сержу отгрызли половину жопы, – напомнил я, убирая пилочку в карман комбинезона.
– И правда, – Саша приуныл и уставился на дорогу. Немного помолчав, он вдруг снова оживился и повернулся ко мне. – Стив, а что, если…
– Стой, – я поднял ладонь, – вперёд смотри.
Саша перевёл взгляд на дорогу и чертыхнулся. Ровер сбавил ход, покатился медленнее, а потом и вовсе остановился. Растрескавшийся бетон древней дороги перегораживало бревно – серое, толстое, не меньше полуметра в диаметре. Концов его не было видно в обступавших дорогу радиоактивных джунглях.
– Бревно? – уточнил я.
– Бревно, – кивнул Саша, пристально вглядываясь сквозь триплекс.
– Вылезу, посмотрю?
– Стив, это точно бревно, – ответил Саша и щёлкнул двумя тумблерами. Справа и слева от кенгурятника выдвинулись пилы. Ещё два щелчка, и цепи пришли в движение.
– Подожди… – начал было я, но Саша уже надавил на газ. Ровер сдвинулся с места, и через мгновение пилы вонзились в бревно. Из-под цепей брызнула желтоватая слизь, бревно неистово дёрнулось, изогнулось в одну сторону, а потом сразу же в другую, и обрушилось сверху на пилы. От удара длинные стальные шины изогнулись, цепи порвались и слетели с них.
Отстегнув ремень, я метнулся через кабину к месту стрелка. Рухнув в кресло, я схватился за рукоятку пулемёта, потянул её вниз, и в этот момент снаружи раздался грохочущий выхлоп. Кабину наполнила отвратительная вонь, пробившаяся сквозь фильтры. Борясь с тошнотой, я поднял ствол, и сквозь прицел увидел серую тушу сухоспрута, раскачивающуюся над верхушками деревьев на четырёх напряженных вертикальных щупальцах. Подброшенный в воздух на полтора десятка метров реактивной струёй газов и экскрементов, сухоспрут озирался дюжиной мутных белёсых глаз, стараясь разглядеть то, что так болезненно прервало его сон. Его взгляд остановился на мне, сквозь прицел я увидел, как расширились зрачки, и тогда я надавил на курок пулемёта.
