Поздний вечер. Морозно и ветрено. Порывы сердитого ветра яростно терзали ржавый подвесной фонарь. Фонарь раскачивался из стороны в сторону, отбрасывая на серый лёд тротуара причудливые тени, которые покружившись возле тёмной подворотни, взлетали на бледно-жёлтый фасад крупного здания с колоннами и водили там какой-то суетливый хоровод. Водили до тех пор, пока свет автобусных фар не разогнал эту бесовскую пляску.
Старенький автобус подкатил к крыльцу районного Дома Культуры и остановился. Дверь автобуса жалобно лязгнула, выпустив – двух Дедов Морозов и пару Снегурочек. Деды вскинули на плечи объёмные, но легкие мешки, и резво взбежали на ступеньки крыльца Дома Культуры. Снегурочки же около ступеней остановились. Одна не захотела пойти на крыльцо, а вторая стала ей выговаривать.
– Женька, ты чего? Договаривались же, что посидим вечером после работы… Ты же сама предложила, когда ребята о традициях рассказывали…
– Прости, Зоя, – Женя быстро глянула на наручные часы. – Я не знала, что мы так долго задержимся… Прости… Мне сейчас очень некогда…
– Ну, ты вообще, – покачала головой Зоя. – Что же, я теперь одна с ними останусь? Ну, ты… Так не делается…
– Ну, Зоенька, – взмолилась Женька. – Не могу я сегодня остаться… Не могу…
– Ладно, иди, но чтоб завтра обязательно осталась. Нельзя традиции нарушать… И это… Тут мне всякие ужасы рассказывали… Может, попросить мужиков, чтоб проводили тебя?
– Не надо, – махнула рукой Женя и ещё раз посмотрела на часы. – Тут рядом… Через три дома поворот на мою улицу, а там совсем рукой подать… Ну, я побежала.
– Давай, – вздохнула Зоя и стала подниматься по ступенькам.
Ржавый фонарь жалобно заскрипел, качнувшись от очередного порыва ветра, и тени ещё яростней закружились на фасаде Дома Культуры в сатанинской пляске.
Женя вздохнула, взглянула на подругу, открывающую дверь, потом на часы и быстро побежала к повороту на свою улицу. На улице темно, но это ничуть не смутило девушку, она смело шагнула в темноту и пошла к скверу…
Я проснулся, но никак не мог открыть глаз. Вернее, мог, но не хотел. Я чувствовал, что белый свет мне сегодня точно будет не мил. Тьма сейчас гораздо приятнее, казалось мне… Не открывая глаз, я попробовал повернуться на другой бок. И тут началось! В животе что-то гадкое закопошилось и поползло к горлу. И боль внутри черепной коробки такая, будто там петарда взорвалась, сверкая синими искрами и кругами – то ли красного, то ли зелёного цвета. Потом откуда-то из кромешной тьмы глухим колоколом зазвучали противные мысли.
«Дурак! Дебил! Зачем я вчера?! Идиот! Орал, как свин резаный, наливая через каждые пять минут, чего не мужики что ли?! Гуляем! Сеня, помнишь – как в седьмом классе?! Давай! Наливай! Зачем? Придурок!».
Я совсем равнодушен к спиртному, но вчера, словно шлея под хвост попала. Одноклассника встретил, он попросил позвонить с моего телефона, а потом.. Потом слово за слово и завелись мы с ним… Ещё какие-то парни подсели. Вот я и расслабился… Потерял контроль… Нервы, нервы… Весь год у меня кувырком: весной со службы попёрли, ещё и жена хвостом вильнула, а в начале лета дед заболел – всё одно к одному… Из-за деда я переживал больше, чем из-за службы с женой… Я до девятого класса жил у него, а потом каждое лето приезжал. Дед у нас отчаянный и весёлый. Был… С дедом всегда было интересно. Мы часто по утрам плавали на лодке ловить луфарей, именно луфарей, да только этот хищник никак не хотел попадаться, но если попадался, то мы с дедом в саду около огромного грушевого дерева варили уху. Да… Дед умер в начале июля. До последнего дня с ним была моя сестра, она, как только узнала о болезни дедушки, так сразу всё бросила, даже экзамены не стала в своей студии сдавать и поехала спасать своего Мазая… Я не смог бы так, и никто из нашей родни не смог, а она смогла…
