Ты моя Советская Юдоль

Кони скачут в степи,

Задыхаясь от пыли.

От ударов копыт,

Гулко стонет земля

И на землю ложатся,

Гранитные плиты,

А под ними, Россия,

Твои сыновья.

Сколько к счастью путей

Мы костьми уложил.

Сколько кровью своею,

Омыли дорог,

Сколько лучших людей,

Свои жизни сложили,

За свободу, за отчий порог.

Где же эти пути,

И дороги, и веси?

Кто всё предал,

И память поправ,

Наших мальчиков в форму,

Чужую, одетых,

Умерщвляет в бескрайних полях.

Вот опять по краям

Запылали станицы,

Чёрный ворон разбил

Синеву о крыло,

И стоят у ворот,

потемневшие лица,

Это матери

Смерти на зло.

Видно рано,

Бесстрастный

Кинжал Немезиды,

Поспешили запрятать

В музейный чулан.

Красный конь у ворот,

Как в набат бьёт копытом,

И спешит,

Кибальчишь,

Мальчуган.

Бродят по городу мёртвому,

шустрые бродские.

На пепелище памяти нашей,

Ищут оставленные вещицы,

С кровью.

Шестидесятники окаянные.

От философии нищие.

Войновичи и коротичи,

Ходят, бродят словно крысы,

На вокзале жизни.

Упитанные и наглые,

Смотрят глазками красными,

Чем можно, ещё поживится,

На русском кладбище.

Из-за границы,

Санитары с лысыми хвостиками,

На развалинах ковыряя палочкой,

Умиляются содеянному.

Называя аборигенов варварами,

Вырывая из мёртвых историю,

Над могилами нашими каркают,

Уничтожить мечтают убогие,

Нашу русскую душу сермяжную.

Не заметно и потихонечку

Подгрызают столпы и скамеечки,

И поганят, и хают, высокую,

Вспышку красного человечества.

А рубахи на вроде «Петровичей»,

Эту гадость разносят по улицам,

Собирая по крохам по зёрнышку

Тридцать трёх иудейскую унцию.

Клеем замажут глаза и ресницы,

Бодро расскажут про то и про это.

Видом, глянцевой, заграницы

Нашу душу и совесть

Залепят.

Родимый край, великий и раздольный,

Где жил без страха, в лоне вольных дум,

Повержен в хаос, собственным безвольем,

И превращён, в пустыню Кара-Кум.

Как влага, сквозь песок иссохший,

Жизнь истекает из родной земли,

Пустые хаты, сгнившие колодцы,

Мосты разрушены, дороги заросли.

Бывает где, ещё дымком струится,

Добротная, крестьянская изба,

Но вот гармонь, уже не веселится,

И не резвится в доме детвора.

В забытых богом, старых деревушках,

Единственный старик, иссохший ковылём,

Всё смотрит в даль, как скорбная горбушка,

А вдруг вернутся, люди, в отчий дом.

Кричу:– опомнитесь, от общего исхода,

Пытаюсь на скаку, взнуздать коня… .

Но сделали укол, сильнейшего наркоза!

И душу,

Иссекают,

Из меня!

Снова над родимой землей,

Чёрное крыло рвётся в синь,

Ой не тронь меня ты не тронь,

Лучше птица чёрная сгинь.

Над великой да над рекой,

Голос зазвучал зазвенел,

Буревестника призывал,

Да вот чёрный ворон взлетел.

Где ты вольный ветер лихой,

В чьём ты поле маешь ковыль,

Не хрипи, не рвись под уздой,

Взнузданный народ богатырь.

Сам себе накликал беду,

Есаулов сам призывал,

Вот теперь попробовал кнут,

Кровью захрипел застонал.

Как всё это было давно,

Посвист да булатная стынь,

Уходили хлопцы в поход,

Матери держались за тын.

Конь копыта в землю вонзил,

Птицею взлетел к небесам,

Крылья размахнул распрямил,

Путы изорвал по кускам.

Снова над родимой землёй,

Чёрное крыло рвётся в синь,

Ой не тронь ты нас ой не тронь,

Лучше птица чёрная сгинь.

С каким бы зодиаком не венчали,

Какие бы ветра

Не дули нам в лицо,

Там в глубине

Мы русские в начале,

В цепи племён – великое кольцо.

Какие бы обиды не терзали!

Какие бы удачи не влекли!

Там в глубине

Мы русские вначале,

Мы плоть от плоти – соль своей земли.