12 Блоков

-

В поцелуях

из жаркого августа,

в отражении

синих озёр,

я бы стала

податливой мягкостью,

обратилась бы

в шёлковый флёр,

пропиталась бы

той невесомостью,

чудодействием

бархатных чувств,

я бы стала

твоей безусловностью,

на обрыве

земных безрассудств,

твоим нежным

глотком удовольствия,

безмятежным

касанием дня,

я бы стала

началом спокойствия,

только ты

не впускаешь

меня…

Плоскость…

Руками…

небрежно..

обводишь изгибы,

едва прикасаясь..,

что сводит с ума,

и взглядом дурманишь..

ищу я защиты..-

ещё один вздох,

и я сдамся сама..,

ещё один шёпот,

дыханьем,

по шее,

ещё один взмах

непокорных ресниц,

уверенных, четких

и нежных движений,

стирающих крепость

у личных границ

в придуманных

контурах

воображенья,

во власти твоей…

я – горизонталь,

я – это плоскость..

без телодвиженья..

твоя иллюстрация…

жаль..

очень жаль..

Твоими кошмарами…

Я кричала

безумными криками,

выжигалась

всецело пожарами,

Не болела..

но, с чувствами дикими,

заразилась

твоими кошмарами,

Не боялась

в слепом наваждении,

стать золой,

иль рассыпаться пеплами, -

Я не тлела

в приятном мучении,

я горела

безвольною жертвою,

Задыхаясь

в твоём одиночестве,

я сгорала,

и сыпалась искрами,

А в ответ

получала пощёчины,

не физически, -

внутренне, мыслями,

И терялась

в глазах отторжением,

растворяясь

багровыми бликами, -

Не болела..

но чувства в лечении,

под любовно-

моральными пытками.

Прошлое вскопано мерною ложкою;

Чёрное, белое, – партия в го.

Только душа моя рвётся в окошко,

Выпиши ей УДО.

Вечер, набросив февральскую серость,

Холодом морит и тянет под лёд,

Выдохни гордость, а то не успеешь,

И он заберёт своё.

Лыбишься славно, как мудрый Конфуции,

Будто бы знающий меру во всём,

Хватит, философ мой, древних ”инструкций”,

Я погружаюсь на дно.

Чувства – подделка: оптом и в розницу,

Что драгоценного в нас остаётся?

Ты не маячь со своей венценосностью,

Не заслоняй мне Солнце!

К чёрту прощенья, за всё компенсации,

Раз от любви оба мы не зависим.

Знаешь, безвыходных нет ситуаций,

Есть тупиковые мысли.

Хочешь, вычерпывай прошлое ложкою,

Или оставь все погрешности так…

Только душа моя с ветром в окошко.

Можешь спускать собак!

Доброе утро, море!

На дно допитого дня льётся вечер, и море.

Доехал до кромки, как до конечной,

и всё умолкает, и перестаёт спорить.

Город остался трещать по швам,

шуметь, сверкать, спешить,

врать о скидках на «жизнь»;

и не верить, но захаживать в храм.

А ты здесь, наедине с морем, и небом.

Чтоб помолчать о своём,

чтоб насладиться мечтами без скептиков,

чтоб оборваться, как плёнка, для всех;

исчезнуть, как стёртый с доски рисунок;

пустую остановить внутри себя карусель.

Взгляд упирается в линию горизонта,

туда, где как в замедленной съёмке,

прячется в узкую прорезь солнце.

А ты всё так же у кромки прибоя,

который, то рьяно грохочет,

то переходит на шёпот,

чтобы устав под утро тихо дышать

уснувшим синим китом.

Машина покрыта росой, вокруг ни души,

и ты сам тихо дышишь, как этот кит,

вдыхая рассвет, озон, эфир,

запах водорослей и чешуи,

и улыбаешься:

– Доброе утро, море!

Слушая свою тишину

Слушать, без спроса, твою тишину,

Пытаясь найти в ней фальшивую ноту:

Себя оправдать, ну хотя бы за что-то,

И не осознать – мы как два идиота

В обратную движемся сторону.

Не дай Бог однажды о чём-то жалеть!

Целуя в висок, ты гладишь мне волосы,

И тушь оставляет бороздками полосы,

Пора бы заканчивать сон, да и совести

От вёсен лукавых трезветь.