Все жанры Все авторы
Ремесло - Сергей Довлатов

Ремесло

Страниц

95

Год

2013

Сергей Довлатов - выдающийся и широко известный русский писатель, чьи произведения завоевали огромную популярность в конце XX и начале XXI веков. Его великолепные повести, рассказы и записные книжки переведены на различные языки и стали объектом экранизаций, а также изучаются в школьной и высшей литературе. Такие произведения, как "Заповедник", "Зона", "Иностранка", "Наши" и "Чемодан" давно стали классикой и вызывают самые разные чувства у читателей - от удивления до глубокой грусти.

Неповторимый юмор Довлатова делает его произведения особенными и запоминающимися. Фразы, такие как "Отморозил пальцы ног и уши головы" или "Выпил накануне - ощущение, как будто проглотил заячью шапку с ушами", остаются в памяти на всю жизнь. Его способность шутить над собой и обличать насущные проблемы алкоголизма делает его творчество не только забавным, но и очень проникновенным.

Читатели с радостью снова и снова перечитывают его книги, ведь они никогда не надоедают. Каждый раз, заходя в мир Довлатова, можно открыть для себя что-то новое и увлекательное. Его произведения остаются актуальными и востребованными, заставляя нас вновь и вновь наслаждаться его ярким и неповторимым стилем.

Читать бесплатно онлайн Ремесло - Сергей Довлатов

© С. Довлатов (наследники), 1985, 2013

© В. Пожидаев, оформление серии, 2012

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2013

Издательство АЗБУКА®


Публикуется с любезного разрешения Елены и Екатерины Довлатовых


Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.


Часть первая

Невидимая книга

Предисловие

С тревожным чувством берусь я за перо. Кого интересуют признания литературного неудачника? Что поучительного в его исповеди?

Да и жизнь моя лишена внешнего трагизма. Я абсолютно здоров. У меня есть любящая родня. Мне всегда готовы предоставить работу, которая обеспечит нормальное биологическое существование.

Мало того, я обладаю преимуществами. Мне без труда удается располагать к себе людей. Я совершил десятки поступков, уголовно наказуемых и оставшихся безнаказанными.

Я дважды был женат, и оба раза счастливо.

Наконец, у меня есть собака. А это уже излишество.

Тогда почему же я ощущаю себя на грани физической катастрофы? Откуда у меня чувство безнадежной жизненной непригодности? В чем причина моей тоски?

Я хочу в этом разобраться. Постоянно думаю об этом. Мечтаю и надеюсь вызвать призрак счастья…

Мне жаль, что прозвучало это слово. Ведь представления, которые оно рождает, безграничны до нуля.

Я знал человека, всерьез утверждавшего, что он будет абсолютно счастлив, если жилконтора заменит ему фановую трубу…

Суетное чувство тревожит меня. Ага, подумают, возомнил себя непризнанным гением!

Да нет же! В этом-то и дело, что нет! Я выслушал сотни, тысячи откликов на мои рассказы. И никогда, ни в единой, самой убогой, самой фантастической петербургской компании меня не объявляли гением. Даже когда объявляли таковыми Горецкого и Харитоненко.

(Поясню. Горецкий – автор романа, представляющего собой девять листов засвеченной фотобумаги. Главное же действующее лицо наиболее зрелого романа Харитоненко – презерватив.)

Тринадцать лет назад я взялся за перо. Написал роман, семь повестей и четыреста коротких вещей. (На ощупь – побольше, чем Гоголь!) Я убежден, что мы с Гоголем обладаем равными авторскими правами. (Обязанности разные.) Как минимум, одним неотъемлемым правом. Правом обнародовать написанное. То есть правом бессмертия или неудачи.

За что же моя рядовая, честная, единственная склонность подавляется бесчисленными органами, лицами, институтами великого государства?!

Я должен это понять.

Не буду утруждать себя композицией. Сумбурно, длинно и невнятно попытаюсь изложить свою «творческую» биографию. Это будут приключения моих рукописей. Портреты знакомых. Документы…

Как же назвать мне все это – «Досье»? «Записки одного литератора»? «Сочинение на вольную тему»?

Разве это важно? Книга-то невидимая…

За окном – ленинградские крыши, антенны, бледное небо. Катя готовит уроки. Фокстерьер Глафира, похожая на березовую чурочку, сидит у ее ног и думает обо мне.

А передо мной лист бумаги. И я пересекаю эту белую заснеженную равнину – один.

Лист бумаги – счастье и проклятие! Лист бумаги – наказание мое…

Предисловие, однако, затянулось. Начнем. Начнем хотя бы с этого.

Вам может понравиться: