Рецидивист. Век воли не видать

Стылый и промозглый осенний ветер задорно гонял по влажному, слегка подвернувшемуся тонким ледком асфальту, опавшую разноцветную листву. Смеркалось. То тут, то там загорались окна в квартирах домов, куда возвращались после работы, уставшие от повседневной суеты горожане.

Возле входа в метро, у переполненного мусорного контейнера, в старенькой инвалидной коляске сидел и ежился от колючего ветра невзрачного вида обрюзгший безногий мужичонка. Перед коляской безногого сиротливо расположилась коробка с небогатой мелочевкой, над которой кривыми буквами по картонке было нацарапано: «Помогите, люди добрые, не дайте умереть с голоду безногому инвалиду». Однако выбегающие из метро прохожие лишь отворачивались от неопрятного бомжа, и подавать «на пропитание» не спешили.

Подождав еще немного, безногий сочно выругался, тоскливо вздохнул и нагнулся, подхватывая с мокрого асфальта коробку с небогатым «заработком». Ссыпав мелочь в карман, инвалид отбросил коробку в сторону и покатился с проклятиями по тротуару прочь от метро. Напротив входа в старый двор-колодец безногий притормозил и свернул в темную арку. В подворотне инвалида едва не снес вместе с коляской крепкий мужик в куртке с накинутым на голову капюшоном и с рюкзаком за плечами, стремительно покидающий территорию двора. Злобно матюкнувшись, мужик пнул коляску, спихивая ее в сторону, и продолжил свой стремительный бег.

– Смотри, куда прешь, урод! – раздраженно бросил вслед удаляющемуся мужику безногий.

Но мужик не обернулся на окрик, выскакивая из арки на дорогу.

– Шоб ты сдох, козлина! – злобно прошипел инвалид, выкатываясь из подворотни.

Во дворе безногий воровато огляделся. Никого не заметив, он подъехал к спуску в подвал. У лесенки, ведущей вниз, он остановился, огляделся еще раз и освободил из коляски специальным образом спрятанные ноги. После чудесного обретения потерянных конечностей, «инвалид» сложил коляску и спустился в подвал.

Бросив инвалидное средство передвижения в угол в угол и, держась рукой за стену, бомж пошлепал вглубь темного помещения. Возле маленькой неприметной дверки, запертой на висячий замок, он остановился. Нащупав в темноте открытый замок, бомж замер: он отлично помнил, как запирал утром дверь, отправляясь «на заработки». Вынув дужку замка из проушин, псевдоинвалид распахнул дверь. За дверью открылся старинный ход со стенами из дикого камня и каменными же ступенями, ведущими вниз.

– Есть кто? – крикнул бомж в темноту.

Тишина. Бомж осторожно шагнул на лестницу и начал спускаться вниз. Ход вывел бродягу в небольшое помещение с высоким арочным потолком. Бомж остановился на последней ступеньке лестницы и нащупал небольшую нишу, в которой хранил свечи. Взяв свечу, «инвалид» достал из кармана спички и шумно принюхался – в темноте явственно несло чем-то сладковато-горелым.

– Свинью чёли смалили? – буркнул бомж, чиркая спичкой по коробку.

Картина, открывшаяся бомжу в свете разгоревшегося огонька свечи, заставила его отшатнуться в испуге: в углу его «лежбища», привязанный к крестовине из досок «стоял» труп обнаженного до пояса мужчины. На его груди красовался уродливый глубокий ожог, сквозь который проглядывала белизна грудных хрящей. Ноздри трупа были безжалостно вырваны, а на лбу и щеках «набиты» каким-то острым предметом кровавые большие буквы «В», «О» и «Р».