На деревню к бабушке

Опрометчиво и глупо вести бытовые споры на погостах. Майя хорошо запомнила и приняла эту истину, впечатавшуюся в подкорку давним апрельским утром. Шестнадцать лет назад она отхватила оплеуху только за то, что посмела наябедничать бабушке на старшую сестру, когда все встретились на кладбище.

– Мёртвым не интересны твои капризы, – Архиповна склонилась над могилкой своей прабабки, запустила ладони в землю. Седеющие волосы выбились из-под платка, но не мешали старухе разбивать скрюченными узловатыми пальцами твёрдые комки. – Ежели беда, нужда придёт, али дело какое, тогда можно призывать и помощи просить, а по пустому беспокоить – всё одно, что Лиху в копчик палкой тыкать.

Майе тогда только исполнилось девять, Люське – одиннадцать. Младшая, закусила губу и, хлюпая носом от обиды, смахнула с волос грязь, но плакать и возмущаться не посмела. Покосилась на сестру, та победоносно показала язык. Глянула на родителей – они предпочли проигнорировать случившееся и что-то тихо, но жарко обсуждали за пределами оградки.

Девчонке хотелось убежать, но вместо этого она стиснула зубы, присела рядом с бабушкой и потянулась к могиле. Старуха одобрительно хмыкнула, но помогать не позволила.

– Характер есть – уже хорошо. Не пачкай руки раньше времени, мала ещё к кладбищенской земле прикасаться. Твоё время позже настанет, а пока запоминай, что говорю, да не серчай на меня. Всё на пользу тебе пойдёт, подрастёшь – поймёшь.

Майя улыбнулась, почувствовав себя особенной. Ведь именно она, а не Люська, отиравшаяся возле соседних крестов, получила внимание и ласковое слово от суровой Матрёны Архиповны. Оставшись сидеть возле бабушки, девчонка задрала голову и вперила взгляд в противоположную от деревни сторону. На краю погоста кружило вороньё. Небо хмурилось, клубилось серыми тучами, цеплялось за верхушки острых елей. Издали донеслись раскаты грома, приближалась гроза.

***

Девушка наступила на острый камень, зашипела от боли, остановилась. Детское воспоминание рассеялось, вместе с двумя попутчиками. Немногим ранее районный автобус, растрясший пассажиров на грейдере, отворил дверь в раннее зябкое и не прогретое утро, выплюнул троих пассажиров на остановке после чего бесшумно исчез вместе со своим водителем.

Деревня утопала в приползших с реки серо-белых завихрениях плотного тумана, скрывающих обозримое пространство и поглощающих звуки. Фонари не горели, ближайшие дома, которые просматривались, постарели и покосились настолько, что новоприбывшая едва узнавала их.

Полтора десятка лет и ещё один год – не малый срок, не удивительно, что всё вокруг изменилось, обветшало. Майя почувствовала удар в печень, инстинктивно вскинула руки и погладила большой круглый живот. Ощутив шевеление малыша, она перестала хмуриться, морщины разгладились, внутренняя раздражительность ушла, забирая с помятого и уставшего в дороге лица года четыре.

– Ш-ш-ш, мой сладкий. Всё хорошо, мама не нервничает, мама просто давно сюда не приезжала. Сейчас сообразим куда идти.

Думать долго не пришлось, ноги сами выбрали направление и нашли тропинку, по которой бегали большую часть детства. Обогнув рухнувший сарай и старый колодец, Майя прошла до конца улицы, свернула направо и через два дома узнала двор. Слегка поредевший забор, крепкий бревенчатый сруб, пока ещё голые кусты бузины и сирени возле калитки.