Тать на ваши головы

Глава 1

Ритмичная дробь капели неумолимо врывалась в сон, заставляя нервно ворочаться, ежиться от стылого, тянущего понизу холода, натягивать повыше плащ, подбирать ноги и жаться спиной к еще теплому боку бочки.

Сверкнуло. Мертвенно-белесая вспышка молнии выхватила из мрака засаленные от грязи занавески с прорехами, которые здесь заменяли стены. Яростно ударил по земле дождь. Воздух мгновенно напитался сыростью, создавая иллюзию, что все вокруг плавает в воде. Выстрелили дрова, гулким эхом сотрясая бочку. Вверх взметнулся стоп искр, высвечивая пустоту над нами и уходящие в темноту балки моста.

Громыхнуло. Что-то невнятно забормотала во сне бабка, закашлялся один из мальчишек. Я с опаской прислушалась. Не разболелся бы… Вряд ли здесь у кого-то есть деньги на врача или лекарства. Вообще, каждый прожитый здесь день можно считать чудом. А что делать? Хочешь жить – миришься с холодом, не замечаешь въедающуюся в кожу и одежду вонь, ешь, что дадут, не думая о грязи и микробах. Сложнее с безысходностью. Она удушливой тяжестью лежит на душе, давит, сжимая сердце и заставляя стискивать до боли зубы. Ругать себя. Злиться. Мучиться от ненависти. Вздыхать о дурости. Понимать, что ненависть бессмысленна. Запрещать себе вспоминать прошлое, дабы не свалиться в черную депрессию, гнать мысли о смерти. Разве это жизнь? Под мостом? Но прошлое не отпускает…

Понесло меня в тот лес… Зачем? Погулять захотелось? Грибов собрать? Мозги проветрить? Отдохнуть от работы? Еще и выходной специально взяла. Отличная вышла прогулка. Продуктивная, запоминающаяся… С поворотом в судьбе – до сих пор в мозгах полный хаос.

Надо было тому старику, что по пути попался: «Не ходила бы ты, девонька, в лес. Туман вон какой. В гиблые места завести может. Люди там пропадают», – поперек дороги лечь, за руки, за ноги меня, дуру, держать…

Только разве такое упрямство удержишь?

Очередная вспышка молнии – сезон дождей у них, что ли? – заставила вздрогнуть, подтянуть повыше плащ, кутаясь в теплый платок. А ведь не хотела брать. Отнекивалась. Но баба Рита – низкий ей поклон – была непреклонна.

«Бери, Танюша, бери. Туман нынче какой. Сырость. Еще застудишь себе что-нибудь. А это настоящий, пуховой. Все теплее будет», – выговаривала она тем особым стариковским тоном, с которым проще согласиться, чем возразить. Я сунула платок в корзинку, потом достала под укоризненным взглядом, повязала – пуховая арафатка, ага – на шею. Хлопнула по карману куртки, проверяя, на месте ли нож. Убрала мобильник. Кивнула бабе Рите и зашагала к лесу.

Станут ли меня искать? Наверняка. Старушку жаль. Переживать будет. Пожалуй, она единственная и будет. Баба Рита не была мне родной, пару лет мы с родителями у нее домик летом снимали. Но так вышло, что к тридцати годам из родни у меня остались лишь дальние родственники. Родители погибли, когда мне было двадцать. Бабушка умерла три года назад. И осталась я на свете одна…

«Вот и хорошо», – уговаривала себя. Меньше слез проливать станут.

На работе вздохнут с облегчением. Начальство-то меня хвалит, пылинки сдувает. Еще бы… У кого порядок в отделе закупок? Кто всегда готов задержаться? Кто не выгуливает отпуск, не отпрашивается с работы и пашет за троих? Остальные меня недолюбливали за требовательность, за неуживчивый характер, за манеру говорить то, что думаю.