Город, который мы вспомним

Порой мне нравится приходить сюда, на маленькую площадь у ресторана, где можно долго стоять, опираясь на перила, разглядывать реку, дома на противоположном берегу, думать, мечтать, вспоминать. На площади никого, удивительная тишина, такая плотная, что кажется, можно потрогать. Здания напротив мы называем небоскребами, они самые высокие в городе из тех, что нам удалось построить. И откуда только взялось это слово?

Сейчас пасмурно, идет крупный снег с мелким дождем, ветер толкает в спину, маленький термометр на рукаве показывает -2С. Я радуюсь этому внезапному июньскому потеплению, и все же внутри немного тревожно, что принесет тепло?

Слышен гудок поезда, кажется, что совсем близко, но на самом деле, это холодный воздух приближает звук. До поезда идти почти пол часа, здесь центр, а он объезжает город кольцом. Нет начальных и нет конечных, зато просто добраться куда угодно. Это вспомнил Конст, а потом пришел и долго слушал, какой он молодец. Ему воспоминания даются тяжелее, чем многим, пару лет в начале он совсем ничего не показывал на машине памяти, зато потом появился целый поезд и даже само его название. Помню, он сидел рядом в ресторане, и все повторял:

– Там еще была «ц», какие-то буквы и «ц», это точно.

А большой лохматый Ива возражал:

– Ну откуда может быть там «ц», не придумывай! «Ц» – это центральный, а зачем в центре поезд? Что я, из ресторана до набережной поеду?

– Нет, нет, «ц» – это же часть кольцевой! Кольцевой поезд, окружает город, я помню, раньше были такие дороги, кажется? – подал голос Гор, высокий мужчина в очках с серебристыми висками, – точно! Решено! Мы сделаем Кольцевой Поезд, чтобы он объезжал все районы. И станем ближе друг к другу.

– Как ладно ты все вспомнил, дружище, – кивает Конст, – уверен, Мил и собрание одобрят, а там и построится.

Мила в ресторане тогда не было, как всегда сидел в лаборатории, среди своих железок. Он тут практически за главного, потому что понял, как работать с машиной памяти, включил дроидов, построивших город, и почти уже разобрался, что было в до.

Внезапный порыв ветра почти сбивает с ног, приходится крепко хвататься за перила. Начинается метель, и я понимаю, что пора идти домой, если не хочу превратиться в сугроб. Конечно, одежда с подогревом не даст замерзнуть, но идти будет не удобно. Небоскребы почти не видно, их окна темные, на тот берег никто не провел электричество, и они стоят, как памятники, не более, чем воспоминания. Один похож на карандаш, второй хитро закручен, «подобно спирали ДНК» говорил Мурз, но ни он, ни кто-то другой не знали, что это за спираль, не все удается вспомнить. Третий выглядит странно, как неотесанный булыжник, но при этом самый высокий – этажей пятнадцать, если не больше. Я часто смотрела на них, чувствуя странное тепло внутри, но понимания ощущений не было.

Путь домой лежит через холм, где разбили парк с маленькими неказистыми деревьями. Их стволы, черные и безжизненные, изгибаются причудливым образом, как будто скрученные неизвестным великаном. Там, в глубине парка стоит палатка с горячим шоколадом (так называет свой напиток Тон) сладким и темным, куда повар добавлял маленькое облачко сливок. Тон смеется через усы, и всегда рассказывает какую-нибудь шутку, правда, я понимаю не все.