Все жанры Все авторы
Индейская хитрость - Аркадий Аверченко

Индейская хитрость

Страниц

45

Год

2023

Аркадий Тимофеевич Аверченко (1880–1925) - выдающийся русский журналист, писатель, драматург. Его творчество охватывает различные жанры, но, безусловно, самыми заметными являются его сатирические и юмористические произведения. Кстати, стоит отметить, что в его богатом литературном наследии есть особое место, зарезервированное для рассказов о детях.

Аркадий Тимофеевич был наделен уникальным наблюдательным даром, и именно благодаря этому он создавал незабываемых, стопроцентно смешных детских персонажей. Понятно, что современные школьники не так простодушны, как их сверстники начала ХХ века. Они живут в других реалиях, они активны, образованны и, безусловно, впереди своих предшественников во многих отношениях. Однако, даже несмотря на эти различия, дети остаются прекрасными и одновременно ужасными, такими, какими мы их любим и помним.

Таким образом, творчество Аверченко актуально и для современных, активных школьников. Его рассказы способны подарить им уникальные моменты смеха и веселья, а также укрепить связь между поколениями. Давайте откроем для себя эту удивительную часть творчества великого Аверченко и с улыбкой вспомним, что наши дети - это прекрасное богатство, которое постоянно нас удивляет и радует.

И не забудьте, эта книга подходит для младшего школьного возраста. © Власова А. Ю., ил., 2023

Читать бесплатно онлайн Индейская хитрость - Аркадий Аверченко


Художник А. Власова



#школьноприкольно



© ООО «Издательство АCТ», 2023

Экзаменационная задача


Когда учитель громко продиктовал задачу, все записали её, и учитель, вынув часы, заявил, что даёт на решение задачи двадцать минут, – Панталыкин провёл испещрённой чернильными пятнами ладонью по круглой головёнке и сказал сам себе:

– Если я не решу эту задачу – я погиб!..

У фантазёра и мечтателя Семёна Панталыкина была манера – преувеличивать все события, все жизненные явления и, вообще, смотреть на вещи чрезвычайно мрачно.



Встречал ли он мальчика больше себя ростом, мизантропического сурового мальчика обычного типа, который, выдвинув вперёд плечо и правую ногу и оглядевшись – нет ли кого поблизости, – ехидно спрашивал: «Ты чего задаёшься, говядина несчастная?», – Панталыкин бледнел и, видя уже своими духовными очами призрак витающей над ним смерти, тихо шептал:

– Я погиб.

Вызывал ли его к доске учитель, опрокидывал ли он до`ма на чистую скатерть стакан с чаем – он всегда говорил сам себе эту похоронную фразу:

– Я погиб.

Вся гибель кончалась парой затрещин в первом случае, двойкой – во втором и высылкой из-за чайного стола – в третьем.

Но так внушительно, так мрачно звучала эта похоронная фраза: «Я погиб», – что Семён Панталыкин всюду совал её.

Фраза, впрочем, была украдена из какого-то романа Майн-Рида, где герои, влезши на дерево по случаю наводнения и ожидая нападения индейцев – с одной стороны и острых когтей притаившегося в листве дерева ягуара – с другой, – все в один голос решили:

– Мы погибли.

Для более точной характеристики их положения необходимо указать, что в воде около дерева плавали кайманы, а одна сторона дерева дымилась, будучи подожжённой молнией.

* * *

Приблизительно в таком же положении чувствовал себя Панталыкин Семён, когда ему не только подсунули чрезвычайно трудную задачу, но ещё дали на решение её всего-навсего двадцать минут.

Задача была следующая:


«Два крестьянина вышли одновременно из пункта А в пункт Б, причём один из них делал в час четыре версты, а другой пять. Спрашивается, на сколько один крестьянин придёт раньше другого в пункт Б, если второй вышел позже первого на четверть часа, а от пункта А до пункта Б такое же расстояние в верстах, – сколько получится, если два виноторговца продали третьему такое количество бочек вина, которое дало первому прибыли сто двадцать рублей, второму восемьдесят, а всего бочка вина приносит прибыли сорок рублей».


Прочтя эту задачу, Панталыкин Семён сказал сам себе:

– Такую задачу в двадцать минут? Я погиб!

Потеряв минуты три на очинку карандаша и на наиболее точный перегиб листа линованной бумаги, на которой он собирался развернуть свои математические способности, Панталыкин Семён сделал над собой усилие и погрузился в обдумывание задачи.



Первым долгом ему пришла в голову мысль:

– Что это за крестьяне такие: «первый» и «второй»? Эта сухая номенклатура ничего не говорит ни его уму, ни его сердцу. Неужели нельзя было назвать крестьян простыми человеческими именами? Конечно, Иваном или Василием их можно и не называть (инстинктивно он чувствовал прозаичность, будничность этих имён), но почему бы их не окрестить – одного Вильямом, другого Рудольфом.

И сразу же, как только Панталыкин перекрестил «первого» и «второго» в Рудольфа и Вильяма, оба сделались ему понятными и близкими. Он уже видел умственным взором белую полоску от шляпы, выделявшуюся на лбу Вильяма, лицо которого загорело от жгучих лучей солнца… А Рудольф представлялся ему широкоплечим мужественным человеком, одетым в синие парусиновые штаны и кожаную куртку из меха речного бобра.

Вам может понравиться: