Машинально посмотрела в зеркало, машинально испугалась «на кого я похожа», машинально поправила прическу, тараторишь без умолку, слова скачут яркие, пустые, словно мячики. Снова уйдёшь и снова оставишь меня наедине с зеркалом – я прикован к нему на всю жизнь. Глаза мои живут на далёкой планете – я придумал, что это – далекая планета, чтобы не сойти с ума, хотя давно сошел с ума – ещё в тот вечер, когда собирался на раут к Монастырскому – там должны были быть Стаканский, Басаврюк, Птерадонов, Закусим, одна ослепительная панна, одна блестящая актриса – словом, общество не из тех, в которых я провожу время, и, чтобы не показаться в нём белой вороной, я заглянул в зеркало, чего со мной раньше почти не случалось.
Углублённый в себя, я не сразу сообразил, что произошло: отражение медленно повернулось ко мне спиной и пошло вглубь зеркала. Покачнулся пол, замутило, я отступил на шаг и опустился в кресло. Обвёл взглядом комнату – неприбранная кровать, сугробы бумаг на бюро и книжных полках, ветка сирени в окне – белое и зеленое на глубоком синем, старинный шкаф цвета банту, зеркало в его среднем отделении. В зеркале – юноша с золотистым лицом, на нём – оранжевые одежды необычного покроя, будто он нарядился для съёмок фантастического или исторического фильма. Почему-то подумал о японцах – чужая раса, зеркало-телевизор, необычный интерьер – пошатнувшийся рассудок искал опору и не находил: златолицый не мог принадлежать ни к одной из земных рас, зеркало не могло быть ни телевизором, ни другим подобным аппаратом, больше всего поражала обстановка загадочного жилища – мебель, шпалеры, шторы от прикосновения взгляда начинали звучать, была четко слышна прекрасная музыка – и музыка тоже была неземной.
Рассудок, пытаясь во что бы то ни стало сохранить свои позиции, уже по инерции искал объяснения. Наиболее приемлемой казалась мысль о контакте – естественно было предположить, что неземным гуманоидам каким-то образом посчастливилось установить связь с нашим миром, и мое зеркало нежданно-негаданно превратилось в экран сверхдальнего космического видеотелефона. Но и это объяснение рушилось – со мной никто и не думал вступать в контакт, златолицый меня не видел – зеркало с его стороны было обыкновенным зеркалом и он перед ним куда-то собирался – возможно, на раут к Монастырскому, хотя при чем тут Монастырский, – но я уже не отвечал за свои мысли, в конце концов, почему нет, если все вверх дном, то почему моё нелепое отражение не может собираться на раут к отражению Монастырского, где обещали быть отражения Басаврюка, Птерадонова и так далее. Воспаленный мозг создавал химерные псевдологические конструкции, тут же разрушал их, голова раскалывалась, в глазах плыло, я выпил люминал и отключился.
Проснулся, напевая что-то веселое и бессмысленное, выключил радио, но мотивчик не отставал, так с ним и пошёл в институт. Настроение было самым весенним, пока в гардеробе чёрт не дернул меня взглянуть поверх голов сосредоточенно причесывающихся первокурсниц.
Девушки трясли меня, очень близко чернели их перепуганные глаза, что с вами, может вызвать скорую, – значит, это вижу только я один, значит, это действительно безумие, – словно чей-то далекий голос, слышал собственные мысли, пока глаза мои растерянно смотрели из зеркальца полупрозрачной беззвучной машины, как стремительно уносятся прочь полупрозрачные дома по обе стороны улицы неземного города.
