Цевеж. 16:00. 1 октября 1993 года.
Когда Артем выходил из автобуса в по-осеннему промозглый воздух Цевежа, то думал лишь о забытых в другой куртке сигаретах. Он и предположить не мог, что от его действий вскоре будет зависеть будущее страны.
Встречающим на автовокзале был лично Карпин. В письме он просил Артема не брать машину, что было непривычно после Африки, где расписание автобусов существовало лишь на бумаге.
Когда оба последний раз виделись – Карпин командовал батальоном и носил усы. Получив в свое подчинение бригаду спецназа и новые погоны, он побрился, сел за руль «Москвича» и стал неотличим от обычного дачника. Артем хорошо помнил его умение сливаться с окружением, в Афганистане они не раз устраивали засады на моджахедов в пуштунских шмотках.
– Привет, Сергей Васильевич, – он пожал руку комбрига, усаживаясь в автомобиль.
– Здравствуй, Злобин. Как дорога?
– Как в кино.
Карпин нажал на газ, и его «москвич», развернувшись, выехал через переезд на главную улицу Цевежа. Дожди шли всю неделю – и лобовое стекло превратилось в запотевшую галерею искаженных образов провинциального города.
– Устроился на гражданке?
Артем на секунду задумался над ответом. Комбриг не был его другом. Но после возвращения из Африки ни с кем из своей гражданской жизни разведчик говорить не мог.
– Поступил в техникум, Сергей Васильевич. Потом по предложению товарища в Африку уехал работать.
– Чего не остался?
– Там особенно негде, – Артем усмехнулся, вспомнив условия жизни на черном континенте:
– Ну и по дому заскучал, наверное. Месяца не прошло, как вернулся.
– Назад еще не тянет?
Артем пожал плечами. Его тянуло. Карпин это понял, но, возможно, за этим пониманием разведчик в Цевеж и приехал.
– Специалист должен применяться, – сказал комбриг, поправив зеркало заднего вида, – Родина тебя не просто так интернациональным долгом зажгла. Семья есть?
– Нет.
– Плохо. Но для нашего дела – плюс.
Темный и промокший город с пятнами светофоров и редких автомобильных фар, остался позади. Теперь по сторонам дороги чернели, обнесенные заборами, дачи, а где-то, за стеной из тополей, мелькал пунктиром окон, несущийся сквозь сумрак, пассажирский поезд.
– Зачем вы на самом деле мне написали? – Спросил Артем после повисшей паузы.
– Страна меняется, – Карпин говорил серьезно, его действительно заботила поднимаемая проблема. – Демократы висят над нами, как эти тучи. Все знают, что будет гроза. Границы размоет.
Артем молчал, и Карпин продолжил:
– На сегодняшний день партия не преуспела в формировании идеологического ядра. Грядет переворот и войны на периферии. Сохранить страну – вот дело, которое ты искал.
– Скажу честно, – Артем смотрел в зеркало, где теперь, когда они углубились в пригород, стало совсем темно, – в чернорубашечники не пойду. Юродивых навидался.
– Мимо мыслишь. Но за паранойю плюс. Заедем кое-куда, поболтаем. Если после решишь отказаться, отвезу тебя на автовокзал и будем считать, что разговора не было. Вопросы?
– Один, – Артем поймал взгляд комбрига, – вы же помните, что я уже не в бригаде?
– Помню. Поэтому и написал.
Разговор сам собой сошел на нет. Позиции были обозначены. Через час Карпин свернул к частному больничному комплексу за бетонным забором. На въезде стоял шлагбаум, но комбриг заехал с другой стороны, где припарковался у козырька для реанимобилей.
