Ищу повод жить (сборник)

– Тёть Насть, дай трубу, – заявляет с порога сама невинность с кристально чистыми глазёнками.

– Пёс тя не видал-та, Ваньша! Зачем тебе труба? – проговаривает тётя Настя, вылезая головной частью тела из печки с чугунком дымящейся картошки.

– Мать велела… – неуверенно говорит Иван, чем настораживает тётю Настю.

(По дороге шестилетний мальчуган забыл, зачем его послали к соседке, но, будучи ребёнком исполнительным, твёрдо решил выполнить поручение, для чего пустил в ход свои логические способности и богатую фантазию.)

– Наша-то труба сломалась… самовар поджечь нечем, – с тихим вздохом, но уже твёрдо поясняет честный Иван, рассеивая тем самым сомнения тёти Насти.

Вздохнув, та наклоняется, с трудом лезет за печку в тёмный угол и долго, наощупь, гремит невидимыми предметами. Не найдя искомую вещь, встаёт на колени и почти лёжа проникает в узкое пространство между стеной и печкой. Наконец, выдёргивает что-то и с облегчением начинает вылезать.

Приподнимаясь, она наступает на хвост кошки, лакающей молоко из блюдца. Та с истошным воплем, от которого тётя Настя вздрагивает и снова оказывается на коленях, вспрыгивает на лавку и… обжигается об чугунок с картошкой. Обезумев от боли и обиды, кошка, увлекая за собой чугунок, с налёта плюхается в помойное ведро (а что такое деревенское помойное ведро… лучше не вдаваться в подробности).

Ведро опрокидывается, и его содержимое разливается по кухонному чулану, расточая благовония.

Обезумевшая не меньше кошки тётя Настя, стоя на коленях в помойной луже, одной рукой протягивает невозмутимому Ивану трубу, а другой рукой пытается (вероятно, от досады) дотянуться до его уха. Увернувшись, Иван спас ухо и при этом ловко завладел трубой.

Оценив ситуацию в чулане и расположение утвари в сложившейся обстановке, Иван тихо и невинно сказал:

– Ой, тёть Насть, я совсем забыл… Мать решето велела…

Охнув, тётя Настя села на валяющееся помойное ведро, соскользнула с него, ушибла ягодицу и, в высшей степени обозлённая, протянула руку, чтобы схватить бесёнка (то есть ребёнка) за шкирку. Но деревенская этика не позволяла оставить соседку (то есть нашу мать) без решета.

С великим трудом тётя Настя приподнялась, с грохотом сбив кучу ухватов, зацепившихся за верёвочку фартука. Кочерга стукнула её по уху. И теперь, уже совершенно оглушённая, тётя Настя дрожащей рукой сняла с гвоздя решето и, собрав все свои силы, запустила в невозмутимого Ивана.

Кошка, к тому времени забравшаяся в безопасное место на верхнюю полку, уже успокоилась. Она с любопытством проследила за траекторией полёта решета и, попытавшись поиграть с ним лапкой, нечаянно спихнула с полки мешочек с мукой.

Поймав решето правой рукой (в левой была уже труба), Иван не отступил.

…Обсыпанная мукой тётя Настя, стоя на коленях в помойной луже с плавающей в ней свежесваренной картошкой, обречённо молчала.

Наступила зловещая тишина.

Увидев муку на голове тёти Насти, сообразительный Иван хитро блеснул глазёнками:

– Тёть Насть, я вспомнил… Мать ведь муки просила.

Тётя Настя тихонечко завыла…