Сценарий известен

В оформлении обложки использована иллюстрация:

© Helenaa   / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

Но тому, о Господи, и силы

И победы царский час даруй,

Кто поверженному скажет: «Милый,

Вот, прими мой братский поцелуй»

Николай Гумилев

Володька сдал сессию на все пятерки и в честь окончания второго курса литературного института решил сегодня прогуляться по московским улочкам, заглянуть куда-нибудь, в общем, культурно провести время. Но его сокурсник Ленька неожиданно отказался составить ему компанию. Пить в одиночестве Володька не любил, хотя после войны всё чаще прикладывался к бутылке, но и домой в этот тёплый июньский вечер 1948 года идти не хотелось. Вдруг он вспомнил, что в доме культуры имени Ленина, где художником подрабатывал его приятель Константин, сегодня планировался вечер современной поэзии. Володька решил пойти туда. Может, встретит там Константина и уговорит составить ему компанию.

На улице ещё светило солнце, но дневной зной уже отступал. Начинался приятный летний вечер, который дарил ощущение свободы и беззаботности. В детстве в такие дни Володьку нельзя было загнать домой, допоздна они гоняли с ребятами в футбол или сидели во дворе и мечтали о будущем. Да и на войне, которую лейтенант Володька прошел в пехоте с 1942 по 1944 год, пока не получил тяжелое ранение и не лишился правой кисти, в такие летние вечера солдаты подолгу не расходились спать и вели длинные неспешные разговоры о довоенной жизни. Правда, Володьке рассказывать особо было нечего (он ушел на войну в девятнадцать и, кроме школы, ничего не видел), поэтому он предпочитал слушать.

До дома культуры он решил идти пешком: современная поэзия его особо не интересовала, поэтому он рассчитывал прийти под занавес мероприятия, чтобы только перехватить Константина. Быстрым армейским шагом (Володька не умел ходить медленно) он спустя полчаса уже был на месте. Литературный вечер был в самом разгаре, всем, желающим послушать начинающих авторов, в небольшом зале мест не хватило, поэтому многие толпились в дверях. Володьке сквозь задние двери еле-еле удалось протиснуться на галерку. Он знал, что Константин предпочитает сидеть именно здесь. Окинув взглядом последние ряды, он увидел своего приятеля. Тот, как всегда, сидел с важным видом знатока, закинув ногу на ногу. Взгляд его был устремлен не на сцену, где робко и еле слышно читал своё стихотворение о любви какой-то молодой студентик, а в пол. Это означало, что он не в восторге от происходящего. Константин считал себя человеком, знающим толк в искусстве, особенно в живописи и поэзии. Он сам ещё до войны закончил художественное училище, отлично и много рисовал, и, возможно, ещё и писал стихи, хотя никому в этом не признавался.

Володька хотел привлечь внимание своего приятеля, но, как назло, студентик не прекращал читать свои «страдания юного Вертера». Прошло минут семь, когда он, наконец, закончил. В зале раздались редкие аплодисменты: похоже, стихи студентика не понравились не только Володьке. Воспользовавшись шумом, он окрикнул Константина. Тот обернулся, увидел своего приятеля и направился к нему.

– Ты какими судьбами здесь? – шепотом, чтобы не мешать зрителям спросил он.

– Да вот, сессию сдал, хотел предложить тебе прогуляться, посидеть где-нибудь. Как ни как отличник! – с гордостью ответил Володька.