Затерянный мир Сокотры. Удивительные истории молодого арабиста

Случилось так, что в юности я побывал на удивительном недоступном заповедном острове в Индийском океане. Остров называется Сокотра. Яркие воспоминания остались на всю жизнь. Я часто рассказывал и пересказывал происходившие со мной на острове истории и приключения своим школьным, институтским и прочим друзьям, знакомым, приятелям и коллегам по работе.

Друзья! Все те, кто уже слышал мои старые истории, уж вы не обессудьте, новых старых историй у меня для вас нет, есть только эти сотни раз рассказанные-пересказанные. Я просто попытался их снова вспомнить, записать и расположить в определенном порядке. Первым читателем был Андрей. Он не только взял на себя труд исправить мои грамматические и орфографические ошибки, но и настоятельно посоветовал написать краткое вступление, чтобы будущий редактор поменьше делал бы исключений из моего оригинального текста. Андрей даже взял, да и написал за меня предполагаемое вступление. Вот что у него получилось.

Главный персонаж рассказа – Сокотра с ее экзотикой, но есть и другие, это люди, кому в то советское время «повезло» выехать за границу. Они жили там в условиях ограничений, как добровольных (экономия средств), так и вынужденных (нежелательность внеслужебных контактов с жителями страны пребывания). Долгое общение только друг с другом в практически «закрытом сообществе» породило своеобразный фольклор, полный историй, иногда забавных и даже невероятных, которые много говорят о нравах «совзагранучреждений». Некоторые из них я использовал, чтобы избежать монотонного изложения событий моей жизни на Сокотре, и надеюсь, что мои заметки не покажутся сухим отчетом.

К написанному Андреем остается от себя лишь добавить, что все же главным героем, помимо Сокотры, является, пожалуй, еще и ностальгия по ушедшей юности, которую, когда она есть, не замечаешь, а с возрастом понимаешь, что она была, и начинаешь к ней испытывать сентиментальные чувства…

Накануне кончины Леонида Ильича Брежнева нас направили на овощную базу в Солнцево. Шел 1982 год. Я учился на 4-м курсе Института стран Азии и Африки (ИСАА), социально-экономический факультет, арабская группа. На овощной базе разгружали капусту из товарных вагонов. Была поздняя осень, на улице лежал снег, и кочаны капусты в вагонах промерзли. К тому же, видимо, еще до мороза, верхние листья капусты успели подгнить, и теперь кочаны были леденисто-твердые, грязно-вонючие и очень скользкие. Мы выстроились на платформе, двое парней забрались в вагон и стали метать капустные шары, их надо было ловить и бросать соседу по цепочке. Кочаны летали, как пушечные ядра, выскальзывали из рук, падали на перрон, трескались. На одежде оставались мокрые темные пятна с запахом гнили. Поработав таким образом часа два, сделали перерыв. Как говорится, с собой было. Выпили, закусили.

– Неплохо было бы нам мешок картошки с базы прихватить, а то в общежитии жрать нечего, – сказал один японист (ныне видный российский предприниматель).

После выпитой водки я проникся состраданием к голодающим товарищам из общежития, и мы с японистом пошли исследовать возможные маршруты проноса. Вскоре наши изыскания увенчались успехом: от базы в снегу вела проторенная дорожка прямо в бетонный забор. А это зачем, скажите, такая специальная тропка в глухой забор, где нет ни двери, ни даже дырки? Не мудрствуя лукаво мы в этом месте и перекинули полмешка картошки, доверившись опыту постоянных работников овощной базы, которые задолго до нас определили удобное место: и с улицы не видно, что упало, и от проходной недалеко.