Ночь земляники

Время пахло теплом.

День клонился к своему закату.

– Щепоть зеркального блеска на стакан ночи

1

Однажды в далеком-предалеком звездном скоплении жил Паучок. Паучок был из числа тихих охотников и негромких эндемиков, он знал во всем меру, редко медлил и никогда не спешил, не умничал, ни на чем не настаивал и не торопил события – он охотился, когда приходил вечер, и тихо смотрел, когда поднималось новое утро. Днем весело светило ему солнце и ночью ярко сияли звезды, и все, что он видел где-то там впереди, было не хуже того, что шло за ним дальше, а все, что он хотел от своего будущего, это чтобы оно у него было. И так шел день за днем и проходила ночь за ночью.

При всех его несомненных достоинствах у Паучка был ряд преимуществ, о которых он любил говорить особо: это были его скромность, его тонкость, его ум, врожденное умение подмечать суть вещей и явлений, его такт и умение слушать собеседника, которому жить осталось недолго. Обладая редкими и полезными в повседневной жизни качествами, он с успехом стремился их преумножить, в связи с чем жизнь в лесу почти остановилась.

И был у него только один недостаток: он не любил паутину. Он не то чтобы испытывал к ней какую-то патологическую неприязнь, но она казалась ему излишним дополнением бытия, в котором и без того хватало осложнений. Впрочем, это не мешало ему пользоваться ею, уходя на большую охоту. Поэтому во время охоты на пауков (а охотился он только и исключительно на них одних, по причине чего половину леса украшали потемневшие от времени объявления с его длинным послужным списком и приглашениями «убить на месте») он умело обращался с ней, трогая нужные нити и оставляя пустые, подбирая наиболее приемлемое в каждом случае решение, извлекая нужный объект на свет и терпеливо ожидая, когда подойдет время для последнего, короткого, единственно верного броска. Нужно было сказать, что врожденное нечеловеческое терпение также относилось к числу лучших его добродетелей. Ждать он умел.

«Что общего может быть между лесным паучком и теорией информации?» До сих пор нигде не было внятных объяснений, чтό. Была у него еще одна отличительная особенность, выделявшая среди остальных видов, которые предпочитали не столько подводить итоги, сколько нападать: охотился он не ночью, как все нормальные охотники, а в любое время, когда захочется, держа в постоянном напряжении весь биоценоз. В связи с этим его методика достижения поставленных перед собой целей носила характер вынужденных эволюционных доработок. На этом стоит остновиться подробнее.

Весь его теоретический инструментарий сводился к одному простому принципу, привитому ему средой и упомянутым выше эволюционным развитием: решение всегда лежит где-то рядом.

Он с приятным удивлением открыл для себя, что то, каким тебя воспринимает среда, прямо отражается на твоей тарелке. При известной доле терпения можно было прикинуться не то что несчастной мошкой, утерявшей все жизненные ориентиры, до ушей завязшей в паутине неприятностей, но даже и самим собой.