Пепел равнодушия или долгий путь к Богу

© Владимир Вдовиченко, 2025

ISBN 978-5-0068-1070-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Эта повесть – о том, что редко произносят вслух.

О том, как мы порой глубоко раним близких необдуманными словами и поступками. О старости, которая приходит не как мудрость, а как изгнание. О равнодушии, которое убивает медленнее болезни, но столь же верно. И о человеке, которого свои же близкие объявили ненужным, вычеркнув вместе с его картинами и судьбой.

Но это не только история боли. Это история света – света искусства, что рождается в тишине, когда кисть становится молитвой, а краски – языком сердца. Света, который остаётся в стенах храма, в памяти людей, в глазах внучки, унаследовавшей дорогу, которой у него никогда не было.

Мы редко думаем, что каждый из нас оставит после себя. Не вещи и счета, а след – тонкий, хрупкий, но настоящий. Герой этой повести ушёл тихо, скромно. Но след его оказался прочнее камня: храм с его росписями стоит, старики вспоминают его с благодарностью, а внучка несёт его дар в будущее.

Эта повесть – не обвинение и не проповедь. Это исповедь одиночества, превращённая в дар. О том, что пока человек жив, он может подарить миру свет. Даже если мир долго смотрел на него с равнодушием. Даже если семья не сумела оценить.

Читайте не спеша. Слушайте сердцем. Может быть, где-то в этих строках вы узнаете себя, своего отца, деда, соседа. И тогда, возможно, найдёте силы сказать простые слова – «Прости» и «Спасибо». Пока ещё не поздно.

Глава 1. Лист на стекле

Поздняя осень. В пансионате для престарелых, в одной из комнат, в кресле-качалке сидел старик. За его спиной у стены стояли прислонённые картины, рядом – мольберт, краски и кисти: всё, что напоминало о его увлечении живописью. Он зябко кутался в старый, видавший виды клетчатый плед.

За окном моросил дождь. Кленовый лист прилип к холодному стеклу и дрожал от порывов ветра. Он был похож на ладонь, тщетно пытающуюся достучаться внутрь, где было тепло и сухо. Струи воды стекали по стеклу, огибая лист как нечто чужое, инородное.

Старик не отрывал взгляда от этого листа. Казалось, всё его прошлое собралось в этом крохотном клочке оранжево-красной ткани природы – яркой и живой когда-то, а теперь обессиленной и никому не нужной.

В комнате было тихо. Где-то в коридоре кашлял сосед, вдалеке звякнула посуда – медсестра разносила чай в жестяных кружках. Но сюда, в его уголок у окна, доносился лишь слабый гул чужой жизни. Он чувствовал, как в груди перекатывается его собственная тишина – тяжёлая, вязкая.

Старик встал, медленно подошёл к окну и прикоснулся ладонью стекла. Оно было ледяным, словно отделяло его не только от небольшого сада при пансионате, но и от всего мира. В отражении он увидел себя: седого, согбенного, чужого самому себе. Когда-то руки его были сильными и твёрдыми. Теперь они дрожали, как тот лист за окном.

В последнее время в голове возникала одна и та же мысль: «Как я оказался здесь?» Она не давала покоя, будто он заблудился во времени и искал дорогу назад. Где и когда появилась та роковая трещина в его судьбе, что расколола его жизнь? Ведь у него было всё: любимая работа, семья, друзья. Всё исчезло. Не сразу – постепенно, незаметно.

Теперь он одинок, хотя там, за стенами пансионата, идёт продолжение его жизни. Жена раздражённая и холодная. Дочь сильная характером и твёрдая в решениях. У неё растёт своя дочь – его внучка, которая, наверное, уже и не помнит деда. «Верные» друзья где-то сидят за столом без него, играют в домино, пьют пиво, едят шашлыки, смеются. И никто не вспоминает о нём последние годы. Всё прошлое оказалось покрыто толстым слоем пепла равнодушия близких.