Небо случайных улиц выкрашено в гуталин

«Небо случайных улиц выкрашено в гуталин» – абсолютно спонтанный сборник для меня, который написался сам собой, сам нашел концепцию и вышел большим и многогранным. Все образы и приемы в нем не были задуманы изначально, а пришли в процессе, по сему все произведения сплетаются в один калейдоскоп, пропитанный духом и вкусом моего личного восприятия действительности: немного вымысла, немного многослойности – и запечённый слепок времени готов к употреблению, как медовик, заботливо сделанный тригонами1.

Все акростихи в сборнике выделены и помечены для удобства восприятия.

Надеюсь, Вы найдете в этой книге что-то и про себя, и для себя.

С уважением, Автор.

Осень живёт в изношенных кедах на проводах,

пригородных электричках с невнятными объявлениями.

Девочка говорила, что: «…На митингах – мы вода»,

а мальчик за смехом прятал искреннее удивление.

Осень живёт в подворотнях Красного Октября,

между маленьких забегаловок и хмурых людей в косухах.

Здесь можно найти тепло, но потерять себя —

это есть отражение русской тоски и духа.

Девочка любит джаз, а мальчик все многогранное:

люди в деталях – значок на пальто и смех.

Они могут своей глубиной потягаться и с океанами,

но видеть людей такими, пожалуй, что не для всех.

Осень живёт в хорошем и горьком кофе,

замерзших руках, табаке, да жёлтых огнях витрин.

Глаза интересней, если эти глаза напротив,

а небо случайных улиц окрашено в гуталин.

Девочка много рассказывает о людях и городах,

а мальчик ворует истории, чтобы писать и думать

о странных традициях на грузинских похоронах

и городе, состоящем целиком из машин и шума.

Осень живёт в изношенных кедах на проводах,

смятых билетах на пригородную электричку.

Мальчик ехал и думал, что его жизнь – вода,

а осень и джаз могут войти в привычку.

[24.10.2021]

А где-то сейчас в гейзерной кофеварке, бурлит слякотный быт —

черный, горький, по-настоящему грубый утренний ритуал:

тапочек шорох, растянутый свитер, пейзаж за окном размыт;

осень, но чаще лужи обретают в себе серебро зеркал.

Едва прожигает холодным вдохом нос, щипает за кончик,

спускается ниже холод, в губы целует, как злой погонщик,

листья, что сброшены кожей змеиной шуршат под подошвами

и глубже под ними молча твое разлагается прошлое.

Все в поиске смысла, дома, предназначения, человека —

сытые лица и безмерно голодны своими сердцами,

едим друг друга и без сервировки, так кромсая руками

сколько влезает, как повелось со времён самого Ковчега.

Однако и дружба в ходу, и в цене любовь, непостоянной,

вера, покой встречаются – реже, конечно, прочего хлама.

Солнце встает регулярно, отсчитывая костяшки вчера,

единственное, что не подводит – слежка контекстной рекламы.

Мнимое множится таков нерушимый закон рынка явно,

и бесполезно искать справедливости, совести и добра —

нужно лишь себя самого, как свитер вывернуть наизнанку,

а остальные расчеты ведут небесные бухгалтера.

Что был за человек, зачем ставил гейзерную кофеварку?

Есть ли в его кошельке сорок монет чеканного серебра?

[24.11.2021]

Все что о смерти и любви

не понаписано

не помогает нам в пути —

недоосмысленно.

Не откровенность всем видна

предельно ясно,

как у разбитого окна —

мы безучастны.

Так много сказано уже —

тошнит и ноет,

когда банальность на душе

чужих героев.

Копнуть бы глубже, но куда?

Душа потрепана.