Чем дольше мой отец пребывал в мире сем, тем крепче верил, что грядет мир иной. Такая вера зиждилась не на убеждении, что сей мир уже не спасти, – не зная точно мысли отца, могу лишь предположить, что ему приходило в голову нечто подобное, – а, скорее, на представлении, что должен существовать лучший мир, где Бог исправил Свои ошибки, и в этой второй редакции Сотворенного Мира мужчины и женщины живут, не зная отчаяния.
Мой отец нес бремя неподъемных стремлений. Хотел, чтобы все стало лучше, чем есть, – начиная с самого себя и заканчивая миром сим. Может быть, такое желание объяснялось тем, что мой отец был поэтом. Возможно, все поэты обречены на разочарование. А оно, скорее всего, вызвано тем, что поэты часто смотрят на мир сквозь розовые очки. Я еще не во всем разобралась. Не знаю, чернит ли время человеческую душу или заставляет ее сверкать. И не уверена в справедливости утверждения, что лучше смотреть вниз, чем вверх.
Мы – это повествования о нас. Мы рассказываем их, чтобы самим оставаться живыми или чтобы живыми оставались те, кто ныне существует только в повествовании. Мне кажется, так, пусть и на короткое время, остаемся живыми мы оба – и рассказчик, и тот, о ком идет речь.
В Фахе[2] каждый человек – длинное повествование.
Вы как-то связаны с МакКарроллами[3], живущими у нас в Лабашиде[4]?
Прежде всего надо отыскать вас на земной поверхности, найти вашу родню и ваше местоположение. А пока этого не сделано, вы пребываете не в своем повествовании.
Моя мать происходит из рода МакКарроллов.
Я так и подумал. А зовут вас…
Суейн. Рут Суейн.
Суейн?
Мы – это повествования о нас.
Река Шаннон[5] течет рядом с нашим домом, направляясь к морю.
«Иди сюда, Рути, почувствуй трепет воды». Так однажды сказал мне отец, став на колени на берегу и опустив в воду руку ладонью навстречу течению. Затем взял меня за руку и засунул оба наши предплечья в холодную реку. Наши руки сразу же потянуло в сторону моря – так поток увлекает за собой весло. Мне было семь лет. В тот день на мне было синее летнее платье.
«Ну же, Рути, почувствуй!»
Рукав его намок и потемнел, но, казалось, отец даже не заметил этого. Он с усилием, будто греб, вернул наши руки на прежнее место и позволил реке вновь увлечь их. Маленькие водовороты негромко булькнули, словно смех вырвался из горла реки, когда она осознала, как экстравагантно выглядят отец и дочь.
Когда Шаннон добирается до графства Клэр[6], когда минует наш дом, то понимает, что до свободы остается всего ничего.
Я простая, неприметная девушка по имени Рут Суейн. Вот она я – девятнадцать лет, узкое лицо, глаза МакКарроллов, тонкие губы и тусклые волосы цвета лесного ореха. Моя кожа блестящая и бледная, вообще не поддающаяся загару, – такая же, как у всех Суейнов. И я ужасно костлявая. А еще страшно люблю книги и еще до того, как мне стукнуло пятнадцать, проглотила уйму романов девятнадцатого века. Вот потому-то я точно стала шибко здравомыслящей и приобрела Синдром Умной Девушки. У меня собственные взгляды и хорошие оценки, я первокурсница Тринити-Колледжа
