Вера. Детективная история, случившаяся в монастыре

– Сюда, сюда! Скорее, дядь Сереж! Вон там, у оврага! Видите? Ничего мы не придумали!

Да уже понятно, что не придумали. Впереди, среди деревьев, поднимается из оврага сероватый дымок, и вместе с ним рассеивается последняя надежда на детскую шалость. Что там, за краем, робко покрывающимся мелкой зеленой травкой, еще не видно, но ясно, что это не оставленный кем-то костер, не подожженный сушняк. Да и снега там больше, чем выглянувшей навстречу жесткому апрельскому солнцу подсохшей травы, – чему уж там гореть? Дым тревожный. Тревога передается сердцу, тяжелым комом подкатывает к горлу ощущение непоправимого. Он уже знает, что там увидит. И знает кого.

– Мы же ехали, как всегда, дядь Сереж! Кто ж думал, что так будет? – галдела курихинская детвора, забегая вперед участкового, наперебой стремясь показать дорогу к страшной находке. – А смотрим, мать Фаина зашаталась, руль из рук выпустила, за грудь схватилась. Машину стало заносить в сторону. Васька как закричит: «Разобьемся!»

– Да, да! Он не только это крикнул. А Верка его заткнула, говорит: «Молчи, дурак! Рот с мылом помой! Может, матушке плохо? Матушка, вам плохо?» – спрашивает.

– Ага, точно! А мать Фаина затормозила и как будто что-то сказать хотела, повернулась, и взгляд такой страшный, а в глазах как будто кровь. Правда?

– Да показалось тебе! Взгляд как взгляд, только испуганный. И как будто рукой на что-то показывала. А утром, перед поездкой, нормальная была. Как всегда, спросила про здоровье, помогла в автобус сесть.

– А вот ничего и не показалось! Она грустная такая была, как будто задумала что. А когда машина останавливаться стала, Мишка дверь дернул, и мы все выскочили.

– Перепугались, небось?

– Да что вы, дядь Сереж! Совсем не страшно было, только немного поцарапались. Скорость-то маленькая! А потом матушка быстрее поехала, зигзагами, вот здесь вот, видите? А потом резко в овраг свернула и прям вон в тот вяз. Как бабахнуло!

– Ага, правда! Мы подбежали, а там горит все, и не подойдешь!

– И матушка горит, вся в огне, но не кричала, вообще не двигалась.

– Да, мы подошли, насколько могли, думали, помочь чем можно!

– А как поняли, что ничего уже не сделаешь, сразу к вам! Надо же в таких случаях в полицию сразу, правда? А вдруг вы улики какие найдете? Чтобы не затоптал никто! Мы даже родителям еще не сказали, только вам.

– Да родители все равно еще на работе… Вон, смотрите, еще дымит!

Весенняя грязь комьями налипает на сапоги, мешает идти. До оврага от проселочной дороги еще шагов тридцать. Как им удается так быстро бежать? Молодые, беззаботные. Для них происходящее – эдакое развеселое приключение: вон как глаза горят! Еще бы, в нашей-то глуши – и такое случилось! Не в кино, не в книжках! Не знают еще ребятишки ни горечи смерти, ни горечи разлуки. И ведь не сказать, что особо жестокие они. Дети как дети. Все для них пока как игра.

Конец апреля. Уже зазеленели листья на ольхе и вязах вдоль оврага, по широкому дну которого неспешно журчит речка Тязьма – где ручеек на вид, а где и не перепрыгнешь. Серое, пасмурное небо касается земли прохладным ветерком, заставляя плотнее запахнуть видавшее виды пальто.