Вторая жизнь

Он сделал первый, рваный вдох, сжимая кулаки, будто пытаясь поймать ускользающий воздух. От недостатка кислорода кружилась голова, и темнело перед глазами. Он с трудом дышал, заставляя работать уснувшее было сердце, нехотя подчиняющееся новому хозяину. Постепенно появились чувства, и он ощутил привкус крови во рту, резкую боль в правой руке и холод осколков стекла на лице. Где-то вдалеке взвыли сирены, резанув по его ещё не привыкшим к шумам этого мира ушам. Он закашлялся, шипя от боли и проклиная слабость нового тела. Его жизнь, заключенная теперь в эту хрупкую оболочку, постепенно разгоралась в ней огнём, подчиняя себе мышцы и органы. Он повернул голову, сплюнул солёную кровь и почувствовал, как затихает боль, повинуясь его мысленному приказу. Теперь это было его тело, а тот, кому оно принадлежало прежде, исчез вместе с первыми лучами рассвета и громкими испуганными криками приближающихся людей. Про него будут говорить, что он вернулся с того света, не догадываясь, что это чистая правда.

Он закрыл глаза и расслабил мышцы, чтобы выглядеть так, как будто и не приходил в сознание. Через несколько минут его уже окружили взволнованные шумные люди, и лучи восходящего солнца осветили неестественно бледное лицо ожившего мертвеца.

Красное платье висело в шкафу, нагло раскинув в стороны широкие рукава. Пояс, потревоженный ветерком открывшейся дверцы, соскользнул к моим ногам, и я брезгливо отступила от него, как будто он был противной толстой гусеницей.

– Я не буду это носить.

Мама не ответила, но одного её взгляда, полного обиды и раздражения, было достаточно, чтобы понять, что будет дальше.

– Тебе красный очень пойдёт. И фасон как раз на твою фигурку.

– Мама! – взмолилась я, захлопывая шкаф. – Спасибо тебе большое, что заботишься обо мне и хочешь сделать мне приятно, но, пожалуйста, я умоляю тебя, не покупай мне одежду, не спросив у меня заранее! Ну что мне сделать, чтобы ты перестала так делать? Хочешь я на колени встану?

– Заканчивай спектакль, – сердито оборвала меня мама. Она аккуратно подняла с пола пояс и ласково прижала его к груди, как будто это был котёнок или щенок.

Я поняла, что, скорее всего, мама всё равно выйдет из этой неравной схватки победителем, задушив мой бунтарский протест своей пассивной агрессией.

– Три тысячи, – будто бы обращаясь не ко мне, мама страдальчески закатила глаза. – Ткань самого лучшего качества, какого только можно найти в этом городе!

– Ты можешь сходить и вернуть его, – подсказала я.

– Вернуть! – она возмущённо фыркнула, смерив меня презрительным взглядом. – Конечно, что мне ещё остаётся делать!

Я послушно слушала всё, что она думает о «неблагодарной дочери», разглядывая узоры на пожелтевших обоях. В конце концов, мама выдохлась и, с со страдальческим видом обнимая отвергнутое мною платье, вышла из комнаты, не забыв хлопнуть дверью.

Первый раунд мне удалось продержаться, но на собственном горьком опыте я знала, что это только начало. Если что-то шло не так, как хотела мама, она могла перевернуть весь город с ног на голову, но добиться своего. Каждый миллиметр самостоятельности мне приходилось отвоёвывать у неё со слезами, истериками и ультиматумами. И только в последнее время она стала во многом мне уступать, видимо, осознав, что я всё-таки взрослею.