ТВОРЦЫ ИЗ ПУСТОТЫ ИЛИ ТЕНЬЮ-2

Город назывался Старгород, но это было место, где новое умирало быстрее всего. Заброшенный завод микроэлектроники, который они выбрали следующим якорем, был идеальным местом для их безумного плана. Не только из-за остатков редкоземельных металлов, но и потому, что здесь десятилетиями копился сбойный, агрессивный фон от неудачных экспериментов с квантовыми процессорами. Это был не чистый холст, как в Фоменково, а грязная, исцарапанная стена. Идеально для того, чтобы спрятать в ней свой собственный рисунок.

Работали в режиме паранойи. После нападения Охотников-автоматов, Мая усилила ментальный щит, но цена была видна невооруженным глазом: она почти перестала спать, её руки тряслись, а в углу рта постоянно выступала кровь от внутреннего напряжения. Её пассажир, древний дипломат, трудился на износ, создавая слои иллюзий: для спутников это была просто разруха, для случайных сталкеров – ощущение невыносимой тоски, гнавшей прочь, а для систем «Афобоза» – стабильный, ничем не примечательный фон.

Тим, с головой ушедший в расчёты, стал связующим звеном между видением Кирилла и грубой силой Лекса. Он переводил геометрические бредни из левого глаза Кирилла в инженерные схемы, которые Лекс мог воплотить в металле и проводах. Их пятым негласным членом экипажа стал сам Хозяин. Его присутствие ощущалось постоянно – как тяжёлый, одобрительный взгляд со спины, как золотая нить в глазу Кирилла, которая теперь не просто указывала направление, а пульсировала в такт их работе, словно проверяя пульс у зарождающегося существа.

«Сегодня закладываем центральный узел Контура», – объявил Кирилл, стоя перед огромной, проржавевшей плазменной печью в главном цеху. Его левый глаз горел таким ярким синим светом, что отбрасывал на стену длинную, искаженную тень. – «Не якорь для него. Капкан. Он должен думать, что это супер-усилитель, способный вывести его голос на всю страну. Но на самом деле это будет петля. Точка невозврата».

Лекс, обливаясь потом, уже тащил к печи огромную медную катушку, снятую с какого-то досоветского генератора.

«А если он почует подвох?» – хрипло спросил он, не останавливаясь.

«Он не почует, – ответила за Кирилла Мая. Она сидела на корточках, рисуя прямо на запыленном полу странные символы своей собственной кровью. – Его пассажир… мой старый… ведёт с ним переговоры. Мы продаём ему идею конечного шедевра. Все великие художники мечтают об одном – о произведении, которое завершит их путь. Мы предлагаем ему такую возможность. Вечный, самодостаточный мир-созерцание. Это для него как нирвана. Слишком сладкая приманка, чтобы от неё отказаться».

Тим что-то быстро набирал на планшете, подключенном через клубок проводов к старому серверу завода.

«Есть проблема. Для петли нужна обратная связь. Зеркало. Чтобы его собственный сигнал, усиленный в миллион раз, возвращался к нему же, замыкаясь. Но для этого нужен… проводник сознания. Чистый, незамутненный „просветленный“, который станет живым ретранслятором и одновременно предохранителем. Если что-то пойдёт не так, петля схлопнется на нём, а не на нас».

В цеху повисла тяжёлая тишина. Они все понимали, о чём речь. Им нужна была свежая жертва. Человек, недавно прошедший «Афобоз», с молодым, голодным пассажиром внутри. Приманка.