Катаев: «Погоня за вечной весной»

Автор

Страниц

500

Год

2016

Биография Валентина Петровича Катаева: от старинного священнического рода до белого офицера и прозаика XX века

В книге, написанной писателем Сергеем Шаргуновым, представлена первая подробная биография Валентина Петровича Катаева (1897–1986). Мало кто знал, что он происходил из старинного священнического рода, а среди его близких родственников были архиепископы-новомученики. Герой Соцтруда, бывший в свое время белым офицером, учеником Бунина и претерпевший тюремное заключение в расстрельном подвале Одесской губчека, оказался сложной и противоречивой личностью, глубоко вовлеченной в исторические события XX века. Воспользовавшись архивными документами, воспоминаниями и биографической литературой, Шаргунов создал уникальную работу, раскрывающую таинственную и тесно сплетенную с литературным творчеством жизнь Валентина Катаева.

Читать бесплатно онлайн Катаев: «Погоня за вечной весной» - Сергей Шаргунов

Автор выражает благодарность Евгении Катаевой, Тине Катаевой, Лизе Катаевой, Павлу Катаеву, Алексею Катаеву, Марии Климановой, Молли Глотт-Родькиной, Людмиле Коваленко, Марине Вишняковой, Ирине Лукьяновой, Оксане Киянской, Алене Яворской, Виктории Шохиной, Алексею Варламову, Олегу Лекманову, сотрудникам РГАЛИ, РГАНИ, РГАСПИ, ИМЛИ – всем, кто помогал…

В оформлении переплета использованы акварели В. Катаева 1920-х годов.

* * *

Почему Катаев?

Почему первоклассный писатель забыт? Вопрос.

Или подзабыт?.. Все равно – вопрос.

Литература-то бесспорная.

Во всей советской прозе, на мой взгляд, катаевская была самой яркой и зрелищной. А пребывание его имени в траве забвенья для меня очевидность и несправедливость.

Первоклассный, быть может, лучший из лучших, вытеснен на обочину, в тень травы, которая все гуще и выше.

Череп Катаева утонул в траве…

Нет, конечно, не забыли окончательно. Для «широкого читателя» есть еще «Сын полка» и «Белеет парус одинокий». В «просвещенных кругах» то и дело помянут «Алмазный мой венец» и «Уже написан Вертер» и покривятся по поводу «репутации».

И все это неправильно, не так, все это нечестно по отношению к большому дару.

Катаев – прирожденный художник. Родился рисовать – словами.

Эта книга прежде всего – картина его жизни (но проза будет переплетаться с жизнью, уж никуда не денешься).

В советское время о Катаеве не вышло ни одной полнокровной и тем более откровенной книги, а после смерти, случившейся в самом начале перестройки, за вычетом статей, блогов и любительских пасквилей, не появилось вообще ни одной подробной биографии.

Поэтому здесь не только личное отношение, но и попытка тщательного исследования.

И все же мотив писать о нем – любовь к написанному им.

Я решил воссоздать течение его жизни, чтобы вы погрузились в нее, но и чтобы вы перечитали Катаева. Или прочитали.

О чтении Катаева нельзя пожалеть: изображал он всегда не просто зримо, а в насыщенном цвете, и самое волнующее, головокружительное – будь то бешеная погоня или нежное свидание.

Катаев вампирически был жаден до красок (его литература всегда – приключения красок). Физически ощущаешь наслаждение, которое он получал от писательства… Он жадно впитывал и щедро выплескивал краски мира. У него были столь меткое владение словом (одновременно реалистическое и поэтичное) и столь точное мастерство передать внешность, пейзаж, характер, сцену, эмоцию, что он щеголял возможностью рассыпать фразы и слова и под конец предпочитал «ассоциативное письмо».

Между тем жизнь его была полна тайн и невероятных событий. Разговор о Катаеве неизбежно воскрешает огромный литературный и исторический контекст.

Бунин и Троцкий, Есенин и Маяковский (оба зарифмовали его фамилию: один – «раев», другой – «глотая»), Булгаков и Сталин, Солженицын и Хрущев, Евтушенко и Горбачев, войны, ранения, любови, благородство, расчет, отвага, страх, темная камера смертников в Одесской губчека и золотая звезда Героя Социалистического Труда…

Но отличие Катаева от многих в том, что он стал бы писателем при любом режиме. Тут ключ к пониманию его личности и повод для зависти и недоброжелательства.

То, что одним прощали легко, ему не прощают.

Он дожил почти до девяноста и прожил 100 жизней, неотделимых от времени. Однако – при всем богатстве биографии – словно бы прожил не свою, а чужую жизнь.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: