Уличная философия

Жанр: Критика

Автор

Страниц

40

Год

—

В данной статье мы рассмотрим интересное выступление Салтыкова, где он отважно защищает молодежь, которая пропагандирует революционные идеи, от так называемой «антинигилистической» критики. Эта статья получила высокую оценку цензуры, но была также отмечена как «предосудительная» и как характеризующая направление «Отечественных записок».

Салтыков в своей статье посвятил основное внимание философии Гончарова, а именно образу "нового человека" - Марка Волохова в романе "Обрыв". Он считал, что это представление о революционерах находится в противовес с "антинигилистической" литературой и написал эту статью по поводу "Обрыва", не затрагивая сам роман.

В статье Салтыков выделяет три основных проблемы, которые помогают понять его оценку творчества Гончарова. Первая проблема касается отношения писателя к его мировоззрению. Вторая проблема затрагивает отношение общества к прогрессу, особенно к развитию философии и естественных наук. И, наконец, третья проблема связана с ролью крупнейших писателей 40-х годов в современном общественном движении.

Своими рассуждениями и анализом, Салтыков смело выходит за рамки обычной критики и предлагает новый взгляд на литературу и общественное движение. Его статья стала заметной и вызвала интерес как у цензоров, так и у читателей. В ней он предлагает глубокое погружение в философию Гончарова и активное обсуждение сложных проблем современности. Эта статья является важным вкладом Салтыкова в литературную и философскую дискуссию своего времени.

Читать бесплатно онлайн Уличная философия - Михаил Салтыков-Щедрин

Если вам случается, читатель, слышать в так называемом обществе, с одной стороны, сетования на слишком широкие размеры, принимаемые жизнью, с другой стороны, разнообразные предположения по части укорочения ее – вам, конечно, могут подобные бессознательные толки в значительной степени опротиветь, показаться несносными, нелепыми, но ни в каком случае они не удивят и не приведут вас в негодование. Мало ли всякого люда шатается по улицам? Разве можно за всяким усмотреть, всякого переспорить, всякого вразумить? Да и вразумлять этот «шлющийся народ» – далеко не легкое дело; это значило бы с каждым проходящим начинать с азбуки, что, очевидно, может быть с успехом выполнено только приходскими училищами, которые с тою целью и устроены, чтобы в них обучались люди всякого рода «начаткам».

Поэтому, когда вы слышите на улице голословные изветы против якобы господствующего в современном поколении духа отрицания; когда вы слышите, что людей, ищущих отнестись к жизни сознательно, называют чуть-чуть не негодяями и разбойниками; когда вы видите людей малосмысленных, бессмысленно вращающих глазами по поводу таких вопросов, которых они даже изъяснить себе не могут, – вас может это встревожить только с точки зрения абстрактной и гуманной. Быть может, вы были убеждены, что сумма знаний, увеличиваясь беспрерывно, вместе с тем делается более и более доступною и для масс; что факты, которые в прежнее время стояли под защитою темных и голословных аксиом, отнюдь не перестали быть фактами оттого только, что они переменили эту ненадежную защиту на более прочную защиту разума, – и вот уличная толпа уверяет вас в противном. Она громко заявляет себя сосудом не в смысле накопления знаний, а в смысле накопления невежества; она протестует против вмешательства разума в дела мира сего и становится на сторону бессознательности, случайности и произвола, как таких форм, в которых наиболее удобным образом укладывается человеческая жизнь. Это вас огорчает. Но, повторяем, ваше огорчение в этом случае имеет чисто абстрактный характер. Взятый в отдельности, ни один из членов невежественной толпы не может возбудить вашего негодования. Вам заранее известно, что все, что там ни делается, в этой темной пучине, делается или по привычке, или по неведению. Вы знаете, что если эта уличная толпа, с которой вы на каждом шагу встречаетесь, и обучалась когда-то каким-то «начаткам», то она давно забыла их и даже это скудное знание заменила так называемою житейскою мудростью или, попросту, рутиною; в противном случае, она, конечно, не приходила бы в ужас от таких, например, истин, что гром есть явление объяснимое и что реки текут не к источникам, а к устьям не по щучьему велению, а по причинам, удовлетворительно раскрываемым законами природы.

Сказавши себе раз навсегда, что толпа обогащается знаниями медленно, вы легко можете установить свои отношения к ней. Что бы она ни говорила, как бы ни шипела против пытливости человеческого разума – все это будет для вас делом посторонним, не требующим ни возражений, ни препирательств. Вы идете по улице и говорите себе: я иду тут, потому что мне нельзя сделать иначе; покорюсь этой необходимости и постараюсь сделать так, чтобы как можно меньше слышать, как можно меньше видеть, как можно меньше обонять. Заручившись таким благоразумным решением, вы, в согласность ему, принимаете меры, которые наиболее действительным образом могут оградить вас от неприятных ощущений. Вот все, к чему вы обязываетесь в видах самосохранения.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: