На границе дождя

Глава 1

Я бегу. Так быстро, как позволяет скользкая гниль полога. Лапы вязнут, шерсть спеклась, дыхание бьётся в рёбра и хрипит. Но я не останавливаюсь.

Утром выпал странный дождь, от которого сородичи принялись рвать друг друга зубами и когтями. Я ночевал под листом геликонии, проснулся от визга. За секунду до смерти глотки исторгают почти детскую обиду и удивление. Они всё ещё вибрируют на верхней ноте, когда владелец уже издох, отскакивают от намокших стволов и затухают эхом в подлеске. Я почти оглох от мертвецкого крещендо, втянул ноздрями воздух и захлебнулся в мускусной ярости.

И тогда я побежал. Мимо вспоротых животов, разбитых черепов, обмякших хвостов и разодранных глоток.

Я бежал, даже когда чьи-то зубы сомкнулись на хребте. Сманеврировал вправо, разбил противника о крупный корень, почти вышиб из себя дух, затормозил, но не остановился. Глаза затянуло пеленой.

Беглая диагностика показала разрыв тканей и повреждение межпозвонковых связок. Без сырья ремонт не сделать. Пока держусь на адреналине, но скоро задние лапы откажут. Хвост уже обвис и волочится, собирает комья грязи, снижает мне ход. Перераспределяю гормоны, в глазах проясняется. Но дальше только шагом. Через боль структурных повреждений.

Я прожил долгую жизнь, два десятка циклов. Собрал петабайты данных. Мои морфомеры израсходовали ресурс самовоспроизведения. Но я не хочу умирать. Не так.

Прижимаю нос к земле, раздуваю ноздри. Ищу падаль для починки. Если повезёт, наткнусь на полу разложившегося хомяка или мышь.

Я хотел уйти красиво. Кинематографично. Зарыться лапами в разогретый песок с видом на закат, утопающий в море. Или вглядываться в прозрачное небо выше облаков на горном пике. Но уж точно, не с прокушенным хребтом, в грязи и соплях.

Я чувствую смрад свежей крови и волокусь на одних передних лапах. Задние не отвечают, даже боли уже не чувствую. Глаза снова слепнут. На этот раз не от шока.

По-змеиному выползаю из подлеска, кувыркаюсь по склону и скатываюсь к ручью. Утыкаюсь в мягкое и склизкое. Вспоминаю колонию водяных хомяков, что жила здесь. Несомии, бывшие эндемики с Мадагаскара. Мы закреплены за одним сектором и часто обменивались данными. Теперь я лежу на их трупах и как пиявка-мародёр втягиваю морфомеры.

Пока идёт восстановление, все синапсы отключаются. Защитный механизм. Было бы невыносимо чувствовать, как части твоего тела пересобираются заново – клетка за клеткой. Есть время подумать.

Я всё ещё жив. Но вокруг все мертвы. Почему? Нейротоксин, галлюциноген, сенсорная перегрузка? Скорость распада? Способ доставки – дождевые облака? Цель? Сбой или вторжение?

Снова подключаются нервные окончания, чувствую себя незнакомым и бодрым. Для полного восстановления я слишком стар, но определённо точно проживу ещё. Может быть, даже цикл. Достаточно, чтобы разобраться, что, чёрт возьми, здесь происходит.

Глава 2

Солнце входит в зенит, но я едва достигаю каньона, что на границе сектора. Обычно путь сюда занимает около часа, только я сильно петлял, обходил все известные ночёвки. Земля успела высохнуть, но я подозревал, что злой дождь прошёл и здесь. Смотреть на растерзанные трупы не хотелось. Ещё меньше хотелось найти выживших. Кровожадных, помешанных выживших.

Каньон разделил долину также рутинно, как застёжка-молния, которую забыли закрыть. Зубастая кромка давно осыпалась, но симметрия выдаёт искусственное происхождение. Однажды кто-то очень большой и могущественный вспорол брюхо земле. Рана зарубцевалась, но так и не стянулась. Из её краёв с обеих сторон, словно забытые медицинские иглы, щетинятся спицы антенн.