1. 1.
- Ну все, Иришка, счастливо! – Олег наклонился и поцеловал меня. – Как только долетишь, сразу напиши.
- Конечно, - кивнула я. – Обязательно напишу! Не скучай.
Он пошел к выходу, а я стояла и смотрела ему вслед, пока голубое пятно рубашки не скрыл людской муравейник. И только радиоголос, сурово сообщивший, что регистрация на мой рейс заканчивается, вывел меня из оцепенения. Надо было поторопиться: предстояло пройти личный досмотр и пограничный контроль.
Обычная рутинная процедура. Ручной клади у меня не было, сумка, ноутбук и всякие мелочи уместились в один пластиковый лоток. Спасибо хоть ботинки не заставили снимать. Рамка, зеленая лампочка – все в порядке. Зато на паспортном контроле я зависла надолго: очередь в будочки пограничников двигалась медленно.
Наконец в мой паспорт шлепнулась синяя печать Пулково, и в этот момент объявили, что заканчивается посадка на рейс Санкт-Петербург – Хельсинки. Я перешла с шага на рысь, а потом на галоп.
Фух, успела!
Прямых рейсов из Питера в Осло, к сожалению, не было, поэтому мне предстояла трехчасовая пересадка. Все лучше, чем шесть часов до Хельсинки на маршрутке с длинными очередями на границе. Дороже, конечно, но меня это мало волновало, поскольку летела я на научную конференцию за счет университета. С докладом о сходствах и различиях датских, шведских и норвежских троллей, ни больше ни меньше. Как ведущий российский специалист по скандинавскому фольклору. Впрочем, если учесть, что специалистов по скандинавскому фольклору у нас вообще по пальцам сосчитать, статус этот смело можно было приравнять к первому парню на деревне.
Летать мне приходилось часто, аэрофобию я давно уже преодолела, остался только легкий озноб-мандраж перед взлетом. Но сейчас почему-то было тревожно. Мутное тягостное чувство… Я смотрела на хорошеньких стюардесс в белых перчатках, которые с улыбкой расхаживали по салону, проверяя, все ли пристегнуты, и оно становилось все отчетливее.
Впрочем, чувство это вполне могло быть связано с Олегом и его недавним – очередным! – предложением пожениться. Или хотя бы съехаться. Тогда я привычно отшутилась: мы у тебя не поместимся. Мы – это я, моя собака, малинуа Грета, и коллекция троллей в количестве сорока восьми особей. Причем каждому троллю требовалось свое отдельное место, непременно темное и пыльное.
- Не знаю, как с троллями, а уж с Гретой-то мы точно ужились бы. Она меня любит, - замечал Олег, красноречиво опуская конец пассажа: «больше, чем ты».
Это было правдой. Грета в Олеге души не чаяла, что даже заставляло меня иногда ревновать. Вот и сейчас она перебралась к нему на четыре дня со всем своим приданым. Правдой было и то, что Грета любила Олега больше, чем я.
Потому что я его вообще не любила.
Мы были вместе уже четвертый год. Встречались, проводили вместе выходные, один раз съездили в отпуск на две недели. Нам всегда было о чем поговорить, и в постели все ладилось, но… так и не пробежало той волшебной искры, которая заставляет волноваться, ждать следующей встречи, скучать. От одной мысли о том, что я каждое утро буду просыпаться рядом с ним, до конца жизни, становилось… как-то тоскливо, что ли.
Недавно подруга Светка спросила: «Да сколько ты еще будешь мучить мужика? Или выходи за него, или порви с ним уже. Как собака на сене. Какого говна-пирога тебе вообще надо? Какого принца?»
