Ветер кружил сухие снежинки, с шуршанием волоча их по твердому насту. В свете северного сияния кристаллы льда мягко сверкали, переливаясь разными цветами, заставляя жмуриться старика, одиноко сидящего посреди бескрайней пустыни, погруженной во тьму полярной ночи. Мороз выбелил мех на его шапке и рукавицах, посеребрил редкую бородку и ресницы. Старика звали Куркыль – как ворона из северных сказок. Он был слишком стар, чтобы жить, но ещё достаточно молод, чтобы радоваться. Ему нравилось наблюдать за игрой света на гранях ледяных кристаллов, чувствовать свежесть ветра и простор тундры. Старик уже начал остывать, и это было хорошо. Скоро старый Куркыль заснет, а проснется уже там, далеко, где вечно сияет Альтаир, начало всего сущего – живого и неживого.
В небесах мигнула огненная сеть, вспыхнула и потухла, оставив на сетчатке глаз память красных линий. Северное сияние слегка потускнело, но тут же набрало прежнюю яркость. Старик потёр меховой перчаткой глаза, прогоняя наваждение. В темном небе снова моргнуло, задержавшись немного дольше. Сзади раздался низкий, утробный, похожий на рычание, звук. Куркыль нехотя оглянулся, посмотрев через плечо, ненадолго замер, испугавшись, а затем приподнялся на больных коленях, разворачиваясь к северу.
Полыхая пламенем, в паре сотен шагов от старого чукчи стоял хозяин огня. Он не обращал на Куркыля никакого внимания, и старик принялся наблюдать за ним, снова подобрав под себя ноги. Его неподвижно сидящую на снегу фигуру сложно было заметить.
Хозяин огня поднял руки и снова сказал что-то страшным голосом. Вспыхнув в третий раз, горящая сеть в небесах не потухла, напротив, она раскалялась, и Куркыль услышал, как гудят ее нити, забирая силу у северного сияния. Ионизация верхних слоев атмосферы тускнела на глазах, пока совсем не исчезла. «А, может, ее просто затмил свет этой огненной ловушки?» – подумал старик. Теперь горящие ячейки стали голубыми, они гудели и потрескивали, и иней на шапке старика начал таять. Хозяин огня опустил руки, заметив в ярком свете своего летучего невода фигуру незваного гостя. Он подошёл, медленно ступая по хрупкому насту и склонился над Куркылем.
– Пламя жизни угасает в твоих глазах, старик, – сказал хозяин огня. От его панциря шел жар, он согрел кости Куркыля.
– Твоя ловушка для духов не дает мне уйти. Холод и тьма мои проводники. Слишком жарко, слишком светло.
Огромные рога хозяина огня качнулись, он опустился на колени рядом со старцем, и панцирь его в один миг потух, выпустив из щелей густой дым, который подхватил и унес северный ветер.
– Смерть. Я подожду. Хашат подождёт. Майронида подождёт.
Он щелкнул закованными в костяную броню пальцами, и огненная сеть погасла. Снова стало холодно. Старик щурился, разглядывая хозяина огня, который сидел перед ним, красивый и стройный.
– Не убивай наших духов, – сказал Куркыль.
– Арм нельзя убить, – ответил хозяин огня, – ибо он бессмертен.
Мир погрузился во тьму. На небе снова медленно разгоралось северное сияние, зелеными всполохами освещая рогатую фигуру, неподвижно сидящую рядом с маленьким умирающим человеком.
ЛИНЧЕВАТЕЛЬ
Проводники грелись у костра, сидя на берегу Заячьего озера. Весеннее солнце только начало набирать силу, согревая стволы торчащих из ещё белого снега сосен, отчего они источали дразнящий запах смолы. В кронах щебетали первые птицы, и их песни будили в душах людей лучшие чувства. Один из проводников – Вадик, по кличке Сапог, снял с ветки кусок черного хлеба, который запекал на огне, подул на него, откусил и, неторопливо пережевывая, заметил, обращаясь к коллеге, совсем молодому парню, которого звали Сергеем:
