Status ante lapsum
Возничий натянул поводья, ловко спрыгнул с повозки и в несколько мгновений подбежал к коренной кобыле. Обнял ее за шею, зашептал что-то нежное у самого лошадиного уха, провел рукою по длинной расчесанной гриве; коренная переступила копытами, мотнула головой и тихо, робко даже заржала, словно жалуясь хозяину на свою нелегкую долю. А тот заглянул ей в глаза, отогнал назойливых слепней и не то добрым словом, не то мягким прикосновением попросил кобылу поднять правую ногу. Возничему казалось, что она прихрамывает, так не попало ли чего под подкову.
Согнулся в пояс, осмотрел копыто и еще пощупал, точно не доверяя собственным глазам. Нет ничего.
– Любят тебя лошади, – донесся сзади тихий голос важного седока.
Возничий отпустил копыто, обернулся.
– Так и я их люблю, Ваше Преосвященство.
Когда это он успел отворить тяжелую гербовую дверцу и сойти на землю, да еще так тихо? Мужчина легко потрепал коренную за холку, поправил тугую сбрую и пошел навстречу епископу.
За повозкой поднялась дорожная пыль. В мареве уходящего за поля на горизонте солнца появились светлые полосы, точно бесконечные лучи с небесной выси. Придорожный перелесок отбрасывал длинные тени. Дневная жара уже сошла, но духота осталась. Ветра Бог нынче не послал, вот и потела коренная кобыла, сбивалась с ног от усталости и невольно хромала.
Епископ повернулся к солнцу, подставил щеку под закатный свет и чуть сощурил глаза. Был он еще не стар, а на взгляд возничего так и вовсе молод для того, чтобы опекать целую епархию. Но да это в церкви решают, а у возничих там права голоса нет.
– Далеко нам еще? – спросил пастырь, махнув черным рукавом на дорогу, – До обители?
Мужчина взглянул в нужном направлении и указал рукой куда-то за перепаханное поле.
– А вот же она, видите… колокольня торчит. Это самое аббатство и есть.
Епископ прикрыл глаза от солнца и отыскал глазами выступающую над горизонтом башню.
– Недалече, затемно доберемся… – добавил возничий, а затем вдруг решился и произнес то, что произносить в общем-то не стоило, – Тяжела ваша повозка, лошади устали. Коренная уж еле тянет…
И опустил голову, ожидая услышать резкие слова.
В повисшей тишине слышно было, как лошади переступают копытами, а в густой кроне перелеска суетливо машет крыльями мелкая пташка.
– Довезет ли? Говоришь, немного осталось.
Возничий встрепенулся, мысленно поблагодарив высшие силы за милость.
– Довезет, Ваше Преосвященство, я вот с ней поговорю еще немного. Скажу, чтоб и она тоже знала…
Епископ вернулся к повозке и потянул за дверцу. Заглянул в полутьму закрытого балдахином пространства, с сомнением во взгляде попробовал рукою толкнуть окованный железом сундук. Нет, куда там – его и вдвоем не сдвинуть.
Вернулся на свет, закрыл дверцу. Подождал еще немного, пока возничий с кобылой не договорится.
– Ты трогай без спешки. Все ж у всякого своя служба, и у животных тоже, – произнес епископ, оправляя пояс на черной дорожной сутане, – Я позади пойду. Для духа полезно.
И правда пошел. Зашагал по вьющейся между полей и лесных опушек пыльной дороге, отставая от поскрипывающей повозки на десяток локтей.
Возница правил без спешки, как было велено. К границам аббатства добрались в самый предзакатный час, когда уходящий оранжевый свет падал только на верхушки елей и подсвечивал еще старинную колокольню, которая высилась над округой как одинокая сосна в лиственном лесу.
