Истина в червях

Сад был сырым и тихим после дождя, который не смыл грехи мира, а лишь пропитал его до самой сути, обнажив все запахи тления и скрытой жизни. Воздух густо пах землей, железом и гниющими яблоками – знакомым, почти уютным запахом запустения. Я сидел на перевернутом ведре, чувствуя холод ржавой жести сквозь тонкую ткань брюк. Мой взгляд рассеянно скользнул по подгнившему яблоку, под которым копошилась чья-то жизнь, – зримая метафора того, как истина рождается из разложения отживших знаний. Я пришел сюда от безысходности, в тщетной надежде, что тишина и забвение этого места пропитают и мой собственный внутренний хаос.

А она – Великая Квочка – восседала на груде кирпичей, что когда-то была домом. Она была огромна. Не чудовищна, а величественна. Перья, цвета грозовой тучи и пыли, слипались от сырости. Но глаза… Глаза были двумя каплями древнего янтаря, в которых застыла вся печаль мира. Она смотрела сквозь меня, сквозь время, сквозь пространство, на саму суть вещей. Мне стало не по себе от этого взгляда; казалось, он видит не меня, а ту пустоту, что зияла внутри, за фасадом взрослого, уставшего человека.

– Истина, – произнесла она голосом, похожим на скрип несмазанных жерновов. Голосом, в котором слышались тысячелетия пустых зернохранилищ и молчаливых созерцаний. – Истина не является плодом. Ее не выращивают. Ее…

Она склонила свою величественную голову. Длинный, изящный клюв, испещренный трещинами, с хирургической точностью пронзил влажную землю. Извлеченный им жирный, извивающийся червь на мгновение блеснул на свету.

– Выкапывают, – невозмутимо продолжил червь, слегка покачиваясь в клюве, – ибо она всегда скрыта под пластом банальности. Под рутиной дней, под коркой засохшей грязи обыденности.

– Подожди… Он говорит? – вырвалось у меня. Голос прозвучал хрипло и неестественно громко в этой гнетущей тишине.

Во рту пересохло. Мой рациональный ум, воспитанный на учебниках и логике, содрогнулся и попытался отвергнуть происходящее, записать на счет усталости или голода. Но что-то глубже, какая-то первобытная струнка в душе, задрожала, узнавая эту жуткую правду.