Тишина

Они умерли в прямом эфире.

Все не должно было закончиться вот так, казалось, что это момент триумфа, доказательство того, что человек покоряет космос. Раньше даже путешествие за пределы планеты было чудом, а теперь, смотрите, они так далеко, Юпитер к ним куда ближе, чем Солнце, а они говорят с нами и слышат наши ответы – и это не предел!

Началось все именно так. Они улыбались, шутили, заметно уставшие после долгой миссии, предвкушающие возвращение, пусть и не слишком скорое, но такое желанное. Они говорили с близкими, смотрели в камеру… Илья тоже смотрел. Вроде как на весь мир, но Рина не сомневалась: только на нее, и думал он в этот момент только о ней. Она улыбалась ему, ждала своей очереди: каждому из родственников была положена минута в эфире. Она так и не дождалась – и никто не дождался.

Взрыв полыхнул неожиданно, сильно, поглощая все на своем пути. На Земле успели услышать лишь чудовищный грохот, заметить пламя, да и то на долю секунды. После этого связь оборвалась… Потому что не с кем больше было связываться. Экипаж миссии «Европа-3» перестал существовать.

На комнату обрушилась тишина. На несколько секунд, которые длились миллион лет. Абсолютная, непробиваемая, убивающая и уже убившая… Потом ее рассек на части чей-то крик, полоснувший по нервам. Кажется, кричала вдова капитана… Медленно, сквозь ужас осознавая, что она теперь вдова. А только что женой была, видела его, она была в начале очереди…

К первому крику присоединился второй, третий. Кричали и мужчины, и женщины. Кто-то говорил, выспрашивал, давал указания и советы – как будто в этом был хоть какой-то толк! Плакали дети, не понимающие, как долгожданный праздник мог обернуться чем-то настолько чудовищным, не осознающие до конца необратимость случившегося, наивно верящие, что все можно исправить. Сообщения от мамы и папы и раньше были короткими, это ведь сложно, Европа так далеко… Но прежде никто не расстраивался, а теперь воздух пронизан болью и ужасом, который совсем еще юные люди не понимают, однако впитывают на уровне подсознания – и никогда уже не забудут.

Казалось, что это многоголосье убило тишину, уничтожило ее навсегда, но нет. Тишина была зверем, настроенным на выживание. Тишина скользнула в Рину, спряталась в ней, забилась в убежище грудной клетки, да так там и осталась.

Рина хотела плакать и кричать, как другие женщины, но не могла. Почему-то не могла… Вообще ничего. А ведь стало бы легче! С криком она сумела бы изгнать из себя тишину, не дать закрепиться, может, даже получить блаженный момент неверия. Это всего лишь технические неполадки, никакой не взрыв! Сейчас все исправят, экипаж снова выйдет в эфир, все посмеются над случившимся, а кошмар превратится в историю, которую они с Ильей не раз будут повторять друзьям.

Она хотела этого – и знала, что ничего не случится. Со стороны наверняка казалось, что Рина впала в ступор… Может, так и было, она не искала своему состоянию названия. Она только знала, что она сейчас вся внутри, поймана в своем теле вместе с тишиной, а внешний мир больше не имеет значения. Потому что в том, внешнем, мире больше нет Ильи, он только в памяти и остался, теперь так будет всегда…

Ильи не существует.

Это было странно, противоестественно… И это же было правдой, которая постепенно приживалась. Мысли то метались в сознании так быстро, что Рина и сама не понимала их, то становились медленными, тягучими, странно бесцветными – в момент, когда ее должно было скручивать от боли и отчаяния. Где-то в глубине онемевшего сознания Рина подозревала, что происходящее с ней намного хуже любой истерики.