Сад камней

Из кустов донесся отчаянный щенячий визг, потом – крики и сдавленная ругань.

– Вот ведь тварь мелкая, все-таки цапнул меня!

– Где нож?

– Да куда-то в траву упал…

– Плевать на нож, я ему сейчас руками клыки вырву!

– Он верткий, зараза, прирезать проще!

Кира остановилась посреди дорожки, как вкопанная. Она прекрасно понимала, что сейчас ей следовало бы поступить наоборот: ускорить шаг, чтобы как можно скорее миновать пустынную часть парка. Здравый смысл не просто шептал, он вопил об этом, требуя, чтобы она дала себе пинок под зад и бежала домой на всех парах, позабыв о том, что слышала здесь.

Но Кира так не могла. Потому что собака, скрытая где-то в густых зарослях сирени, продолжала отчаянно выть. А еще – потому, что Кира узнала три голоса, звучащие там.

Лом, Игнатьич и Белый были частью маленькой экосистемы парка, известной немногим, – его обитателями и, по их версии, хозяевами. Сами себя они гордо именовали свободными людьми. Перед всеми остальными они представали в куда менее привлекательной роли бомжей и алкоголиков. На таких добровольно закрывают глаза, стараются побыстрее пройти мимо, чтобы не чувствовать вонь… причин не связываться с ними хватает. Никого не интересуют их имена и истории, никому это просто не нужно.

Однако Кира их знала – потому что она, сама того не желая, тоже стала частичкой экосистемы парка. Это, впрочем, не означало, что она рвалась пообщаться с обитателями сиреневых зарослей поближе. Для нее они просто были чуть менее опасны, чем для ее ровесницы, случайно оказавшейся здесь. Они знали ее имя, знали, что у нее есть друзья, и не собирались к ней цепляться, она к ним – тоже, и, проходя мимо их территории, Кира была уверена, что их пути вообще не пересекутся. Но потом был этот визг, так похожий на крик о помощи…

До нее доходили слухи о том, что троица местных бомжей не брезгует самыми примитивными способами получения пищи – охотой и собирательством, совсем как их далекие предки, державшие на плечах всю теорию эволюции. Нет, Лом, Игнатьич и Белый не были любителями откормленных парковых голубей или вонючих крыс, выловленных у канализации, но иногда они пропивали деньги куда быстрее, чем получали новые, и приходилось довольствовать тем, что есть.

Сейчас прохладный воздух ранней осени был наполнен запахом дыма, а в кустах выл щенок – похоже, совсем маленький. Соотнести одно с другим было несложно, и пройти мимо Кира уже не могла. Проклиная себя за мягкотелость, она свернула с дорожки в мокрую после дождя траву и направилась к кустам.

Ее догадки оказались верными: сирень, как стена, скрывала от посторонних глаз протоптанную площадку, где бродяги, похоже, частенько бывали этим летом. Тихий и нелюдимый Лом был занят разведением костра, который никак не желал разгораться на сырых дровах. Неподалеку стояла старая кастрюля, наполненная мутной водой, и над ней как раз спорили Игнатьич и Белый. Белый держал в руках плотный грязный мешок, в котором подвывало и дергалось что-то очень маленькое – по размеру больше похожее на кошку или даже на котенка. Игнатьич с возмущенным видом обсасывал окровавленную руку, хотя с его откровенно гнилыми зубами это было плохой идеей.

Они мгновенно заметили Киру, да она и не пыталась скрыться. Она лишь с удивлением подумала о том, что не боится – уже не боится. Это раньше вид этих троих, двое из которых были отсидевшими свое уголовниками, привел бы ее в ужас. Но теперь многое изменилось… все изменилось, пожалуй. Хочешь быть частью этой экосистемы, маленького мира, где выживают не все, – приспосабливайся.