Наследие

Глава 1. Дом, милый дом

Я, как обычно по пятницам, сидел за стойкой бара со стаканом рома в руке. Какой по счету стакан, что был за бар – трудно сказать. Специально стараюсь уходить как можно дальше от дома, всегда в разном направлении. Шагаю, не разбирая и не запоминая дороги, пока не достигаю заветной цели: самого захолустного заведения, которое можно найти в пятничный вечер после полуночи. Одно из преимуществ больших городов – таких мест навалом, и при желании всегда найдешь что-то новое, но по сути, такое же злачное и до неприличия обыденное.

Во время своих пятничных вылазок я не ищу приключений: ни драк, ни романтических знакомств на одну ночь. Скорее, пытаюсь побыть с самим собой вне будничной суеты. Странный способ, не правда ли? Может быть, зато безопасный. Мой друг ром действует как анестезия, если освобожденные им же мысли начинают резать слишком глубоко. А весь антураж заведения: от запахов до ненавязчивой, приглушенной музыки, при необходимости вовремя вызволяет из цепкой хватки призраков прошлого.

Вибрация телефона в кармане куртки ненадолго вывела мозг из алкогольного дурмана. Номер незнакомый. Кому понадобилось звонить в половину второго ночи? Обычно я не отвечаю на звонки от неопределенных абонентов, но к тому времени уже успел изрядно опьянеть, так что идея поговорить с очередным майором полиции Наебайло, беспокоящегося о сохранности моих финансов, показалась забавной.

В трубке раздался низкий, глубокий мужской голос, но в тот момент, начисто лишенный интонационных красок. Я сразу узнал его, хоть и прошло двадцать лет. Голос моего старшего брата молниеносно прогнал весь хмель из головы и заменил его хаотичными, словно меняющиеся картинки в калейдоскопе, воспоминаниями. Такими же яркими, быстрыми, но одновременно тяжкими и безрадостными. Сломанная в юности ключица неприятно заныла. Брат безэмоционально сообщил, что наш отец скончался (туда ему и дорога), перед смертью оставив завещание, с которым его дети (оставшиеся трое из пяти) смогут ознакомиться после поминок, собравшись в семейном доме.

«Похороны назначены на вторник. Тебе здесь не рады, но последней волей отца было собрать нас всех, и я бы тебе не советовал ею пренебрегать». – Голос брата стал угрожающе глухим, как тихое рычание волков, обитающих в тех местах, где я вырос.

После связь оборвалась.

Резко стало нечем дышать. Легкие сжались в два крошечных лепестка, не давая сделать вдох. Как тогда… на болоте. Мне нужно на воздух.

Не помню, как вышел из бара и где бродил остаток ночи. Рассвет застал меня на берегу Невы, недалеко от Кунсткамеры. Какая ирония: «урод в семье» оказался рядом с коллекцией уродов Петра Великого.

***

Мною было принято решение лететь. Нет, меня не напугала явная угроза в словах брата, он более не вызывал того трепета, от которого сводит конечности. Я хочу поставить точку. Хочу увидеть его тело в гробу и наконец осознать, что все закончилось. По-настоящему. Навсегда. И еще… я так ни разу не был на их могиле, а это последнее, что от них осталось, во всяком случае, единственное, до чего можно дотронуться.

***

Самолет приземлился точно по расписанию. Транспорт в деревню, где прошли мое детство и отрочество, ходит еще реже, чем Летучий Голландец всплывает на поверхность в «Пиратах», поэтому я сразу поймал такси. Пейзаж менялся очень быстро: позади остались крохотные магазинчики, кирпичные и деревянные здания, обветшалые автобусные остановки, мигом переносившие рискнувшего забраться так далеко в советское время. Деревья росли выше и чаще, закрывая почти все небо. Листья больше не переливались сочным зеленым цветом, они постепенно приобретали иссиня-серый оттенок.