Разграбленный город

Из окна Германского бюро пропаганды исчезла карта Франции, вместо нее вывесили карту Великобритании. Все расслабились. Жаль, конечно, что следующей жертвой были их давние союзники, но ведь на их месте могли оказаться и сами румыны.

В конце июня в Бухарест пришла сухая, пыльная жара. Трава в парках пожухла. Под обжигающим дыханием ветра липы и каштаны пожелтели и начали сбрасывать листву, словно пришла осень. Каждое утро начиналось с ослепительно белого света, льющегося в комнаты сквозь щели в ставнях. Когда люди завтракали на балконах, воздух уже пах жарой. К полудню солнечный диск плавился и растекался по небу жидким серебром. Дороги мироточили гудроном, и воздух над ними дрожал.

Во второй половине дня горячий воздух скапливался между домами, и охряный смог казался осязаемым. Оглушенные жарой люди ложились спать. Когда конторы закрывались на обед, клерки набивались в трамваи, спеша домой, в затененные спальни. В пять, когда воздух еще был вязким, словно войлок, конторы открывались снова, но богачи и безработные бездействовали до самого вечера.

Вечером стало известно, что объявлен ультиматум. По улицам в закатных лучах праздно бродили гуляки.

Прохожие украдкой поглядывали на карту в окне Бюро пропаганды и гадали, сколько продержатся британцы. Когда стало известно о русском ультиматуме, про Британию тут же забыли.

Разумеется, требования ультиматума официально не сообщали. В вечерних газетах о них не было ни слова. Как обычно, власти пытались всё скрыть, но в Бухаресте невозможно что-либо утаить. Стоило Советскому Союзу только заикнуться об ультиматуме, как о нем уже сообщили иностранным журналистам в «Атенеуме»: Россия потребовала возвращения Бессарабии, а заодно и части Буковины, на которую вовсе не имела никаких прав. Срок ультиматума истекал завтра в полночь.

Через несколько минут после того, как новость узнали в «Атенеуме», ее уже обсуждали на улицах, в ресторанах и кафе. Опасения мгновенно усилились, поскольку жители столицы вообще были склонны паниковать. Людей охватило смятение.

Тем вечером Гай Прингл, университетский преподаватель английского, сидел вместе со своей женой Гарриет в кафе «Мавродафни». Вдруг какой-то человек вошел в роскошный зал кафе и что-то неразборчиво крикнул. Посетителей тут же словно охватило безумие. Люди повскакивали со своих мест и стали горестно рыдать, жалуясь окружающим на происходящее. Во всем винили евреев, коммунистов, потерпевших поражение союзников, мадам Лупеску, короля и всеми презираемого камергера Урдэриану[1], – но в чем же их обвиняли?

Гарриет, худенькая брюнетка, за несколько месяцев, проведенных в разваливающемся на глазах румынском обществе, похудела еще сильнее; теперь она пугалась любого неожиданного события.

– Видимо, это немцы, – произнесла она. – Мы в ловушке.

Слухи о возможном вторжении немцев не утихали.

Гай попытался узнать, что происходит, у людей за соседним столиком. Распознав в нем англичанина, сосед разразился гневной речью по-английски:

– Во всем случившемся виноват сэр Стаффорд Криппс[2]!

– Так что же случилось?

– Он заставил русских забрать у нас Бессарабию!

– И украсть нашу Буковину, – вмешалась его спутница. – Наши прекрасные буковые леса!