Все жанры Все авторы
Прямая линия (сборник) - Владимир Маканин

Прямая линия (сборник)

Страниц

150

Год

2010

Молодой герой в нашей истории покидает этот мир таким, каким он его встретил – заполненным незавершенностью и безупречным перед глазами общества. Его жизнь была короткой, но еще необходимых уроков она не преподала ему. Его ранняя кончина оставляет людям без возможности задать вопросы о том, кем он стал бы, о его стремлениях и ошибках. Эта история – это «Прямая линия», которая обрывается неожиданно и оставляет многое непоказанным.

Что же такое «Стол, покрытый сукном»? Это пауза в жизни, когда человек уже стал зрелым, когда его ждут ответы на все прожитые им годы. И ответы не будут легкими. Вокруг этого стола, где задают вопросы, соберутся люди, которые на свой лад взглянут на его поступки, страсти и страхи – они усмотрят колебания исследуемого человека и оценят его жизненный итог.

Читатель же предоставлен выбору – прожить одну из предложенных жизней или другую. Он может сравнить их и выбрать свой путь. Этот выбор имеет глубокий философский смысл и позволяет каждому осуществить свой собственный экзистенциальный выбор.

Эта уникальная книга отличается тем, что в ней собраны две истории – редкая дебютная повесть «Прямая линия» и повесть «Стол, покрытый сукном и с графином посередине», которая принесла автору премию Букер. Этот литературный шедевр рассказывает о разных сторонах жизни и приглашает нас задуматься о выборе, который определяет нашу судьбу.

Читать бесплатно онлайн Прямая линия (сборник) - Владимир Маканин

Прямая линия

Глава первая

1

Мы, Костя и я, шли по вечерней Москве. Шли на танцы. Я шагал вяло, утомленно и вспоминал голубые, как небо, дни. Их было немного, но они были. Это были первые наши дни на работе. В лаборатории. Я сидел тогда важный за своим рабочим местом, небольшим таким столиком, и вокруг стояли девять таких же столиков. Я сидел и деловито просматривал порученные мне расчетные бумаги… бумаги!.. Я просматривал их весь день, не выпуская из рук карандаша.

А они, принявшие нас в свою среду, говорили и все не могли налюбоваться на нас. Они разглядывали нас. «Володя, а скажи… Володя, знаешь ли ты?.. – восклицали, спешили они. И, даже сокрушаясь из-за моих частых ошибок, не сердились: – Ах, Володя! Как же это ты».

Я же сидел, уткнувшись в бумаги, и не без удовольствия слышал легкое, порхающее свое имя, как воздушный шарик, который они как бы перегоняли друг к другу.

Вмешивался Петр Якклич несимпатичным грубоватым голосом:

– Что вы нянькаетесь с ними? Пусть-ка впрягаются на равных! Пришли, понимаешь, здоровые, высокие, как столбы!

– Красивые, – говорила по-матерински Худякова, – молодые…

– Да бросьте! – перебивал Петр. – Они здоровы, как кони! Воду возить… Университетик, слава богу, закончили, поотдыхали там всласть.

– Завидуешь, Петр Якклич? – улыбался майор, которого мы окрестили «лысым майором» в отличие от другого майора нашей лаборатории, «угрюмого». – Завидуешь? – тонко улыбался лысый майор. – Боишься за свой стабильный успех у девиц? А?

Все смеялись, мягко так смеялись. А Петр Якклич, старый холостяк и любитель поговорить о драмах на танцплощадке, вдруг начинал горячиться:

– Я? Завидую? Да я такую зелень и в расчет на танцах не принимаю!.. А уж если говорить, то я, может, рад, что они к нам пришли! Морды ваши опротивели!

Все тут же старались замять, показать, что эта вспышка всего лишь случайность в маленькой их лаборатории – в нашей общей теперь лаборатории. Спокойствие превыше. И Худякова подходила ко мне сзади, касалась рукой моей головы, легко взъерошивая волосы:

– Володя! Что ж ты не причесываешься? Такой лохматый!

– А что? Очень плохо? – говорил я, не поднимая головы, не отрываясь от цифр.

Худякова стояла еще минуту сзади, смотрела на меня, потом вдруг вздыхала:

– Нет. Хорошо… Очень хорошо. Все в порядке, Володя.

Так они все смотрели на нас в те первые дни: как на мальчиков, пустивших только что по ручью свои кораблики. Они встретили нас в лаборатории очень тепло, очень дружески. Им всем было за сорок, и только Эмме – тридцать три.

С меня они переключались на Костю: теперь его хвалили вовсю, и его имя порхало, как воздушный шарик. Я подмигивал ему. Косте, однако, не нравились такие разговоры, и он обрывал их разом. Я не без волнения оглядывался: сойдет ли ему здесь его дерзкий голос, его независимая манера?

Я глядел в окна. Облака шли высоко, и солнце пушило их перья. Я глядел вверх и вполне реально думал, что мог бы полететь к ним, к облакам. И Костя мог бы. Такой вот я и был тогда. Такими вот мы и были, пока не навалили на нас пересчет.

В первые дни пересчет казался даже интересным: выдадут тебе листы 40x40, светлые такие листы, усиженные мелкими аккуратными цифрами, дадут параметры, и ты согласно этим новым параметрам переделываешь ход решения. Не торопишься, иной раз даже в задачу пытаешься вникнуть. Но оказалось, что первое время нам «не доверяли», а когда через месяц стали доверять, листы хлынули на нас как наводнение. Листы затопили семь рабочих часов с верхом, с головой, зажали обеденный перерыв – о смысле задач уже не было и речи, и даже тихо взвыть было нельзя в непрерывном стуке наших «рейнметаллов», наших счетных машин. Взвыть можно, но слышно не будет.

Вам может понравиться: