Аромат греха

Вселенная помещалась в пространстве десяти шагов в длину и пяти в ширину. Мир, сотканный из испарений эфирных масел, пыльцы сушёных трав и летучих молекул спирта, парил в тягучем полумраке, где пылинки, подхваченные лучом единственной лампы, танцевали немое па-де-де. Воздух был густым, как сироп, и многослойным – здесь можно было уловить леденящую свежесть горного альпийского лютика, пронзительную горечь полыни, животную теплоту амбры, добытой из кишечника кашалота, и сладковатый, пудровый шлейф ирисового корня.

Это была святая святых, лаборатория и келья, скрипторий и алхимическая мастерская Антона Волкова. Он стоял у массивного стола из старого дуба, заставленного мензурками, колбами и крошечными флаконами из тёмного стекла. В его длинных, тонких пальцах, удивительно чутких и точных, замерла полоска-промокашка – блоттер. Он поднёс её к носу, закрыл глаза и вдохнул.

Не запах. Звук. Цвет. Воспоминание.

Так он работал. Парфюмерия для него не была ремеслом смешивания ингредиентов. Это была магия воплощения нематериального. Он ловил эфемерные сущности: утренний ветерок, несущий запах дождя по асфальту; холодок одиночества в пустой квартире; сладкий яд первой лжи; пьянящий дурман запретного желания. Он был не творцом ароматов, а проводником, переводчиком с языка чувств на язык обоняния.

Сегодня он пытался поймать тень. Тень того, что он назвал для себя «нотой падения». Лёгкий, почти неуловимый аккорд, предшествующий моменту, когда разум отключается, и тело, плоть берут верх над волей. Момент, когда совершается грех, и человек знает, что совершит его, и уже не может, да и не хочет остановиться.

Он капнул на блоттер каплю чего-то тёмного, маслянистого, с примесью абсолютно чёрной смородины – она пахла не ягодой, а кожурой, чуть терпкой, животной. И ждал. Молекулы устремлялись вверх, и он снова втягивал воздух. Почти. Почти есть. Чувство скользкой кожи, учащённого пульса на шее, предательской слабости в коленях. Но чего-то не хватало. Той самой искры, последнего штриха, который превращает композицию из просто сложного, интересного запаха в нечто живое, дышащее, неотразимое.

Раздавшийся звонок мобильного телефона, старый, классический триллер, вырвал его из транса. Антон вздрогнул, чуть не уронив драгоценный флакон. Он ненавидел, когда его отвлекали. На экране горело имя: «Евгения Светлова». Его агент, посредник между его затворническим миром и внешним, где пахло деньгами, пошлыми духами и ложью.

Он принял вызов, не говоря ни слова.

– Антон, ты жив? – послышался в трубке её привычный, слегка насмешливый голос. – Я уже начала представлять, как ты растворился в одном из своих экспериментов, оставив после себя лишь шлейф мифического аромата.

– Я работаю, Женя, – сухо ответил он, отставляя в сторону блоттер. «Нота падения» могла подождать.

– И я, как раз, по работе. У меня для тебя заказ. Особенный.

– Все они у тебя «особенные». У всех них слишком много денег и слишком мало вкуса. Они хотят пахнуть дорого, а не правильно.

– Это не «они», Антон. Это «она». И речь не о том, чтобы «пахнуть дорого». Речь о единственном в своём роде аромате. О чём-то, чего нет ни у кого. О чём-то… пробуждающем.

Последнее слово было произнесено с особой интонацией. Не пробуждающем воспоминания, не пробуждающем чувства. Просто – пробуждающем. Антон почувствовал лёгкий, едва заметный интерес, словно камертон внутри него дрогнул, издав беззвучный звук.